Имеется ли связь между понятиями «Шибер, «Сыпыр, «Себер/Сибирь»?

В отдельных публикациях последнего времени (см., например: [Ююкин: 2015] появилось отрицание существования декларировавшейся ранее связи между термином «Сибирь» (по-татарски, «Себер») и понятиями «шибер / шибир» (обозначение одной из групп «Лесных народов» в XIII в. в ранних монгольских источниках и у Рашид ад-Дина) и «сыпыр / сепер» (обозначение легендарного малорослого «народца» у обских угоров и тобольских татар) [Исхаков: 2011; 2017; Ююкин: 2015; Тычинских: 2016]. Так как в двух последних случаях у отдельных авторов подразумевается восхождение названных этнонимов к наименованию хорошо известной по ранним источникам группы «савир / сабыр / сувар», как полагают, представлявшей из себя тюркизированных угров, выдвинувшихся в составе болгаро-угорских образований из Западной Сибири в составе гуннов, возникает необходимость в новом обосновании этимологии топонима «Сибирь» (детальнее об этом см.: [Ююкин: 2015]).

На деле у данного вопроса есть ещё один аспект, на который до сих пор не уделено должного внимания. Речь идет о присутствующем в источниках XIV–XV вв. восточного происхождения, а также синхронных европейских источниках (включая и картографические материалы), двойном (композитном) наименовании «Ибир-Сибир» / «Сибир-Ибир», также нуждающемся, как думается, в своем разъяснении в общем контексте поиска этимологии топонима «Сибирь / Себер» (о более ранних подходах к его объяснению, см.: [Исхаков: 2011; 2017; Ююкин: 2015; Напольских: 2015]).

Прежде чем перейти к нашей основной задаче – установлению связи или отсутствия таковой между терминами «шибер» / «сыпыр» / «Сибирь», надо рассмотреть весь круг источников, в которых интересующий нас ряд понятий, включая и термин «Ибир-Сибир / Сибир-Ибир», встречается. Так как частично такая работа уже была проделана ранее (см.: [Ююкин: 2015; Напольских: 2015; Исхаков: 2017-а; 2017-б], это облегчает нашу задачу.

Термин «шибер / шибир» начала XIII в.: этноним или этникон?

Указанное понятие присутствует в «Тайной (Сокровенной) истории монголов» – раннем (1240 г.) источнике монгольского происхождения, описывающем кроме прочего поход монгольских войск «Правой руки» во главе с Джучи в 1207 г. на «Лесные народы». Этот же сюжет содержится также в более позднем монгольском источнике «Алтан Тобчи» Лубсана Данзана (1620 г.), фактически во многом основанном на «Тайной истории монголов» (см.: [Монголой: 1990. С. 119; Лубсан Данзан: 1973. С. 184]).

Названный сюжет, в ходе похода 1207 г.  упоминающий группу «шибер / шибир», ранее был детально рассмотрен Б.Р. Зориктуевым [Зориктуев: 2011], затем нами [История и культура: 2015. С. 124–126], что избавляет от необходимости освещения всего его контекста. Но тут следует отметить, что относительно термина «шибер» / «шибир», наши мнения разошлись. Б.Р. Зориктуев высказался в том духе, что под этим понятием подразумевается географический ареал, в «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дина названный как «Ибир-Сибир» [Зориктуев: 2011. С. 166]. При этом однако он не прояснил два момента. Во-первых, осталось необъясненным, каким образом из одинарного термина возникло двойное наименование. Во-вторых, если у Рашид ад-Дина под понятием «Ибир-Сибир» явно имеется в виду определенный географический ареал (см. далее), то же самое утверждать относительно термина «шибер / шибир» не представляется возможным. Дело в том, что в обоих названных выше монгольских источниках «шибер / шибир» предстает как часть «Лесных народов», упоминаясь в числе большого числа клановых формирований (детальнее об этом см.: [История и культура: 2015. С. 126–127]). Поэтому «шибер / шибир» для 1240-х годов – это скорее этноним, использованный в «Тайной истории монголов» и в связанном с ним «Алтан Тобчи» для обозначения конкретного «народа», то есть, клана, правда, локализованного в первой половине XIII в. весьма далеко от основных районов проживания монголов, где-то к северо-западу от Алтая, скорее всего, в бассейне р. Иртыша.

От термина «шибер / шибир» к понятиям «Себер / Sibir» и «Ибир- Сибир»

Для понимания того, как был осуществлен – если он был осуществлен – и на какой языковой базе, переход от этнонима «шибер / шибир» к географическим понятиям «Сибирь / Себер» и «Ибир-Сибир», нам также придется обратится к анализу источников.

Термин «Сибирь / Себер». Первое упоминание данного понятия в форме «Sibir» обнаруживается в сообщении миссионера из ордена миноритов брата Иоганки венгра, в 1320 г. оказавшегося в «Баскардии» (в других европейских источниках параллельным названием этой территории было «Magna Hungaria»), чье население было подчинено «татарам», а «государь» этого этнополитического образования и «большая часть его семьи», были уже «совершенно заражены сарацинским заблуждением», хотя жившие там другие «татары, судьи баскардов», оказались «исполнены несторианской ереси». Так вот, пока Иоганка венгр там находился (а он пробыл в Баскардии 6 лет), туда «из Сибири (Sibir)» прибыл некий «посол», принесший от «татарского судьи … к христианскому (т.е. несторианскому – Д.И.) судье баскардов» послание [Документы: 2012. С. 197]. Из этого документа видно, что «Sibir» – это «страна», причем северная (там суровая зима, много снега, запрягают в сани собак и она окружена «Северным морем»).

Затем мы в XIV в. название этой «страны» в форме «Sebir» встречаем на двух европейских картах – карте Пицигани (1367 г.) и Каталонском атласе (1375 г.) [Ююкин: 2015. С. 78]. Очевидно, на данных картах понятие «Sebur» появилось на основании сообщения Иоганки венгра. Впоследствии такая одинарная форма названия данной «страны» закрепилась в европейской картографии XV–XVI вв., передаваясь с некоторыми вариациями: «Sibur» – портулан Фра Мауро (1459 г.), «Siber» – карта А. Дженкинсона (1562 г.), «Sybur» – немецкие карты XVI в. [Ююкин: 2015. С. 78–79]. Фактически, как видим, эти названия повторяют форму, использованную Иоганкой венгром.

Близкая к западноевропейской традиции номинирования конкретной территории «Сибирью», наблюдается и в русских источниках. Так, в Софийской второй летописи, восходящей к середине XV в., есть известие, относящееся к 1405 г. / 1406 г., в котором сообщается об убийстве ханом Шадибеком хана Тохтамыша в «Сиборской земле» [ПСРЛ: 1982. Т. 6. Вып. 2. С. 22]. В более поздней Устюжской летописи это же сообщение приводится с уточнением: «… в Сибирской земле близ Тюмени» [ПСРЛ: 1982. Т. 37. С. 12]. Применительно к началу 1480-х годов северо-великорусские летописи упорно отмечают определенное территориальное образование – «Сибирь», «Сибирские земли» во главе «Сибирским князем». Причем туда можно было попасть плывя «по Тавде мимо Тюмени», а если двигаться от этой самой «Сибири», то путь лежал «по Иртышу реке вниз» (разбор сообщений этих летописей, см.: [Исхаков: 2011]).

Нетрудно догадаться, что во всех этих случаях западноевропейская и русская традиции присвоения определенной территории (политическому образованию) – «стране» или «земле», наименования «Сибирь», «Sibur / Siber», практически идентичны. Можно было бы даже предположить, что русская традиция номинирования рассматриваемой территории возникла на основе влияния более ранних европейских источников, в том числе картографических. Однако, такое заключение было бы преждевременным, в чем нас убедит рассмотрение данных источников, в которых содержится композитное понятие «Ибир-Сибир».

Термин «Ибир-Сибир» и его варианты. Наиболее раннее упоминание данного термина, как уже было сказано, содержится в труде крупного хулагуидского чиновника и историка Рашид ад-Дина «Джами ат-таварих», написанного между 1300/1301 и 1310/1311 годами с использованием ряда восточных источников, в том числе и «Алтан дептера» – находившейся в архиве ильханов официальной истории Чингис-хана на монгольском языке [Рашид ад-Дин: 2002. Т. I. Кн. 1. С. 25]. Известно также, что историк занимался опросом и детальной фиксацией рассказов приехавшего из Китая в Хулагуидское государство в 1286 г. знатока монгольской старины, включая и исторические предания, эмира Пулада Чжэн-сяна [Рашид ад-Дин: 2002. Т. I. Кн. 1. С. 26]. Поэтому, у Рашид ад-Дина применительно к изучаемому нами вопросу можно заподозрить влияние монгольской традиции номинирования определенных территорий.

Итак, что же мы видим у Рашид ад-Дина, писавшего практически почти в то же самое время, что и Иоганка венгр, относительно интересующей нас территории?

В «Повествовании о Джучи-хане» Рашид ад-Дина в рассказе о поручении Чингис-ханом Джучи отправиться для завоевания «северных областей», приводится их перечень, которая начинается с [области] «Ибир-Сибир», а затем следуют «Булар, Дашт-и Кипчак, Башгирд, Рус и Черкес до Дербенда Хазарского…» [Рашид ад-Дин: 2002. Т. I. Кн. 1. С. 71–72]. Из перечня видно, что отсчет «областей» идет с востока на запад, причем «Ибир-Сибир» явно был ближе прежде всего к «областям» «Булар», «Дашт-и Кипчак» и «Башгирд». Это, во-первых. А во-вторых, знакомая нам уже «страна / земля» тут почему-то имеет двойное наименование. Оно сохраняется и во втором сообщении Рашид ад-Дина, рассказывающем о племени киргиз и местах его обитания. Описывая место расселения этого клана, он сообщает, что киргизы, составляющие одно объединение – «мамлакат», населяют две смежные «области» – собственно «киргиз» и «Кэм-Кэмджиут», уточняя, что Кэм-Кэмджиут – это и «большая река» (р. Енисей? – (см.: [Рашид ад-Дин: 2002. Т. I. Кн. 1. С. 123, прим. 1], но далее приводя следующее замечание: «… одною стороною она (то есть Кэм-Кэмджиут – и «область», и «река» – Д.И.) соприкасается с областью монголов [Могулистан] и одна [её] граница – с рекой Селенгой, где сидят племена тайджиутов; одна сторона соприкасается с [бассейном] большой реки, которую называют Ангара-мурэн, доходя до пределов области Ибир-Сибир» [Рашид ад-Дин: 2002. Т. I. Кн. 1. С. 150]. Понятно, что по представлениям Рашид ад-Дина (и видимо, его монгольских информаторов) «область Ибир-Сибир» была как бы «исходной». А если вчитаться в текст историка, то окажется, что там речь идет в целом о территории, находившейся к северу или даже к северо-западу от «области» Кэм-Кэмджиут. А так как ещё одна из сторон данной «области», на этот раз, юго-западная её часть, соприкасалась с «местностями и с горами, где сидят племена найманов» [Рашид ад-Дин: 2002. Т. I. Кн. 1. С. 150] – а найманы жили на Алтае – то окажется, что речь надо вести об алтайском направлении, севернее, точнее, северо-западнее которого и находилась «область Ибир-Сибир» (подробнее см.: [История и культура: 2015. С. 126–127]).

После Рашид ад-Дина композитное понятие «Ибир-Сибир» встречается ещё у нескольких восточных авторов XIV – начала XV вв., описывавших территорию Золотой Орды. Это Фазлаллах ал-Умари (ум. В 1349 г.), Ибн Арабшах (1388–1450) и Натанзи (его «Аноним Искандера» был завершен в 1413/1414 г.) [История Казахстана: 2005. Т. I. С. 175–177, 181, 333; История Казахстана: 2006. Т. IV. С. 251–252; Исхаков: 2006. С. 52].

Из этих авторов наибольший интерес представляют сообщения ал-Умари, опиравшегося на известия купцов. Согласно ему, «области Сибирь и Ибирь» или «владения Сибири и Ибири», находились где-то рядом с «Булгаром», «Башкирдом и Чулыманом», причем «за Чулыманом границы владений Сибири и Ибири касаются пределов Хатайских». Но более точно, по рассказу одного из информаторов ал-Умари, «страны Сибирские и Чулыманские … прилегают к Башкирдам…[и] в землях Сибирских и Чулыманских сильная страна». Разобравший данное сообщение ал-Омари В.В. Напольских пришел к выводу, что слово «области» (اء۵ا) относится к понятию «Сибир-Ибир» [Напольских: 2015. С. 259]. Однако, там, где оно употребляется во множественном числе, вслед за термином «Сибир-Ибир» идут ещё понятия «Башкирд и Чулыман», поэтому выражение «области» может относиться ко всем перечисленным тут территориям, скорее всего, являвшимся административными образованиями (далеко не случайно применительно к [области] «Сибир-Ибир» у ал-Омари использовано и понятие «владения» (см. выше). Но следует отметить, что вместо композитного наименования «Сибир-Ибир» ал-Омари несколько раз использовал и одинарные понятия – «земля Сибирская» или «страны / земли Сибирские и Чулыманские». Поэтому, выражение «земля / страна Сибирская» у него имеет и географический оттенок, что особенно явственно видно из следующего его высказывания: «… Пределы…царства Узбекова (простираются) в длину – от Даргана Хорезмского на Востоке до Башгирда, а в ширину – от Хорезма до крайних пределов земли Сибирской, из которой вывозятся соболь да серая белка…».

У двух других авторов – Ибн Арабшаха и Натанзи, термин «Ибир-Сибир» присутствует в том же смысле, что у ал-Умари. У первого он употреблен для обозначения северных границ «Дештских земель / Дешт-Берке», а у второго кажется ближе к понятию административной единицы, но как некая территориальная структура в правом крыле Золотой Орды, ошибочно обозначенном им однако «Кок Ордой».

Если в целом взглянуть на названных выше авторов золотоордынского времени, то обнаружится, что в тот период уже сложилось представление об определенном географическом ареале, являвшемся скорее всего и какой-то административной единицей, в большинстве случаев называемом композитным наименованием «Ибир-Сибир / Сибир-Ибир». Что касается приведенных последних двух форм, то они различаются, как можно полагать, точкой отсчета – в первом случае – от монгольского (имперского) центра, то есть, с востока на запад, во втором случае – от золотоордынского центра, с запада на восток, которому вслед за золотоордынцами следовали, как можно думать, и восточные авторы. А вот появление сокращенной формы этого композитского термина – «Сибир / Себер / Сибирь», требует отдельного разъяснения. Но до этого мы ещё должны остановиться на некоторых европейских источниках XV–XVI вв., в том числе и картографических.

Скажем, следует обратить внимание на труд баварского «солдата удачи» Иоганна Шильтбергера, после своего пленения мусульманами в 1396 г. и до 1427 г. находившегося в плену и побывавшего за это время во многих странах, в том числе и в распадавшейся тогда Золотой Орде («Татарии», «Великой Татарии», «Золотой Татарии»), где он оказался у готовившегося к походу в «Страну Сибирь» султана Чекре (Чакра), сопровождавшего Едигея в ходе этого движения в «Сибирь». Источник рассказывает, что «после покорения Сибири», Едигей и Чекре (Чакра) «вступили в Булгарию» [Шильтбергер: 1984. С. 34–35]. В другом месте своего сочинения он, рассказывая о «странах, подвластных Татарии», народу с рядом золотоордынских городов (Ургенчом, Джуладом, Астраханью, Сараем, Болгаром и Азаком) называет и «город Сибир» [Шильтбергер: 1984. С. 44]. Таким образом, мы тут обнаруживаем появление наименования «Сибир» в виде топонима – названия некоего города. Но, у Иоганна Шильтбергера была употреблена и форма «Ibissibur» / «Wissibur» [Ююкин: 2015. С. 78]*. В.В. Напольских пришел к выводу, что эта последняя форма отражает наименование «Ибир-Сибир», конечняя часть которой – Sibir / с – б – р точно совпадает с «Сыбыр» / «Sibur» / «Siber» более ранних европейских и восточных источников, а вот начальная часть – Ibus – не вполне ясна, ибо она не соответствует полностью известному нам наименованию «Ибир» [Напольских: 2015. С. 259–260]. Похоже, что это то же самое, но не четко прочитанное из рукописи, наименование. Но в европейской традиции начиная с XV в. закрепляется одинарная форма этого географического понятия: «Sybarinum» у Юлия Помпония Лэта (ок. 1480 г.), «Sibier» у Сигизмунда фон Герберштейна (1549 г.), а также «Sybur» и «Siber» / «Sibir» (на немецких картах XVI в., на карте А. Дженконсона 1569 г., на карте Ортелиуса 1570 г.) [Ююкин: 2015. С. 78–79].

Похожую трансформацию можно обнаружить и в относительно поздних северо-великорусских летописях (Устюжской, Архангелогородской, Вологодско-Пермской, Холмогорской), например, при описании (с разной степенью полноты) похода московских войск и их союзников в 1483 г. «на вогулич и на угру» (анализ этих сообщений см.: [Исхаков: 2011-б. С. 16]. В частности, в Устюжской и Вологодско-Пермской летописях сообщается о движении воевод великого князя «по Тавде реке мимо Тюмени в Сибирь», когда войска «Сибирскую землю воевали», а затем уже «от Сибири шли по Иртышу реке вниз» [ПСРЛ: 1982. Т. 37. С. 49; ПСРЛ: 2006. Т. 26. С. 275–277]. Что за реальность скрывается в данном случае за терминами «Сибирь», «Сибирская земля»? Если подходить чисто текстологически, то выражения «от Сибири» и отчасти «в Сибирь», особенно при фиксации «Сибирской земли», можно было бы рассматривать как маркировку поселенческого образования. Тем более, что русское летописное выражение «земля» обычно предполагает некоторую политически оформленную территорию. Действительно, как результат похода 1483 г., к русским с «челобитьем» весной следующего пришли князья «вогульские, и югорские, и сибирские» [ПСРЛ: 1982. Т. 37. С. 49]. На самом деле, как видно из Архангелогородской летописи, «Сибирский князь» по имени Лятик, был выведен за рамки князей вогульских и югорских [Исхаков: 2011-б. С. 17]. По этой и ряду других причин (подробнее см.: [Исхаков: 2011-б]), этнополитическое объединение, названное в 1480-х годов как «Сибирская земля» со своим князем (= «Сибирский князь»), должно рассматриваться как отдельное княжество, по всей видимости, со своим политическим центром в виде некоего укрепленного населенного пункта, соответствующего «городу Сибири» Иоганна Шильтбергера.

В последующей русской традиции XV в. как в летописях, так и, что особенно важно, в актовых материалах второй половины XVI в. (1555, 1563–1564, 1571 гг.), используются понятия «Сибирский князь» (применительно к Тайбугидам) и «Сибирский царь» (применительно к ветви Шибанидов), выступавших распорядителями «всея Сибирской земли» [Исхаков: 2006. С. 149–150, 181]. А в «Сибирских летописях», сложившихся в XVII в., закрепилось выведение наименования «страны / земли Сибирской» от одного из названий столицы Сибирского ханства – «града Сибири» [ПСРЛ: 1987. С. 32 и др.].

Таким образом, в целом европейская и русская историческая традиции развивались в одном общем русле – от двойного (композитного) понятия «Ибир-Сибир / Сибир-Ибир» к одинарному термину «Сибир / Сибирь». Но на деле оба этих понятия имелись и у восточных авторов, например, у ал-Омари.

Возникает вопрос: куда исчезло второе составное композита «Ибир-Сибир»? Чтобы подобраться к его решению, нам надо будет постараться объяснить, а какое вообще содержание находилось за этими двумя понятиями.

«Ибир-Сибир» и «Ыбыр-Чыбыр»

В поисках ответов на поставленный вопрос нам пришлось обратить внимание на один старинный фразеологизм, характерный для татарского языка. Звучит он как «ыбыр-чыбыр» и означает «мелкий, мелкота, незначительный» [Исәнбәт: 1990. Б. 261]. Этот фразеологизм с весьма специфическим смыслом, но вполне идентичный исторической форме «Ибир-Сибир», явно заслуживает внимания, но просто так, напрямую, он не может быть увязан с последним термином, тут нужны определенные объяснительные модели. И они существуют. Для начала нам надо обратится к этнонимическому материалу.

Как уже отмечалось, для начала XIII в. мы имеем этноним «шибер / шибир». У него имеются «родственники» в лице легендарного «народца» «сыпыр / сепыр», кстати, бывшего малорослым, то есть, «мелким». Иногда высказывается мнение о том, что это последнее наименование «отражает историческую память об эпохе Сибирского ханства» и является производным от названия «Сибирь» [Ююкин: 2015. С. 81]. Позволим себя высказать сомнение относительно предлагаемого решения и вот почему.

Прежде всего, этноним «сыпыр / сепыр» вряд ли можно выводить от названий, связанных лишь с Сибирским ханством, ибо это наименование отражало существование какой-то реальной и весьма древней этнической общности, что видно хотя бы из существования у сибирских татар, у которых часть волостных названий, это этнонимы, волости Супра (= «Супринская волость»). Этот этноним известен и среди обских угров [Томилов: 1993. С. 72–74]. Показательно также, что среди северо-восточных групп башкир, этнически очень тесно связанных с сибирскими татарами, был известен эпоним Субра [Исхаков: 1999]. Группы башкир, которые в качестве коллективного предка признавали Субру, входили в прошлом, согласно генеалогическим данным, в более крупную общность, где в качестве коллективного предка фигурирует уже Иштяк / Иштәк [Исхаков: 1998. С. 129; 2006. С. 24–25]. Последним этнонимом, обозначающем и часть сибирских угров (это остяки = ханты), а также вообще язычников в целом [Головнев: 2020], ряд тюркских народов (казахи, ногайцы, узбеки) в прошлом называли и сибирских татар, а также башкир (последних так именовали ногайцы).

В итоге получается, что наименование конкретных кланов и волостей, образованных на клановой основе, а также клановый в основе эпоним Супра / Субра, оказываются восходящими к угорской или смешанной, тюрко-угорской, этнической общности, маркированной в генеалогических схемах башкир как «иштяк». На самом деле между вошедшими в состав преимущественно, но не только, северо-восточных башкир кланами и легендарным «народом сыпыр / сепыр», устанавливается прямая, в том числе и генеалогическая связь. Дело в том, что у заболотных татар д. Лайтамак (Тобольский район Тюменской области) нами была записана легенда об «Илэк алпе», герой которого – Иләк алп, воевал с этим «народом» сыпыр (о нём см. также: [Тычинских: 2016]. Между тем, личность по имени Иләк бий фигурирует в башкирской родословий рода кара-табын племени табын, выдвинувшегося из Западной Сибири в Приуралье в конце XV в., как сын Майкы бия из клана уйшын [Нәҙырғолов: 1985. Б. 77]. Упоминающийся тут Майкы бий – личность историческая, он командовал Правым крылом монгольских войск во времена Чингис-хана. В том числе далеко не случайно подчеркивание факта его проживания при правлении Чингис-хана [Башкирские родословные: 2016. С. 367] с указанием на то, что он «кочевал в долине реки Миасс» [Нәҙырғолов: 1985. Б. 77]. Далее в генеалогии отмечается последующее проживание данного клана, видимо уже как племени табын, в бассейнах рек Тобола и Иртыша [Там же. С. 84]. Вот что пишет об этом записавший данную генеалогию выходец из состава клана табын Гали Чокрый (1826–1889):

…. Асыл бабам – Тобол, Иртыш

Кинаринда булуб ирмеш,

Асылда эрми йә чирмеш,

Беленмәй диннәре сарпай.

Перевод: Мои предки находились

В области Тобола и Иртыша,

Происходя в сущности от эрми и чирмишей,

У них совсем не заметно религии [Там же].

Если учесть, что упоминающийся в этой генеалогической легенде этноним эрми отражает наименование клана юрми (известен в Восточном Закамье, а также в исторических преданиях клана гайна [Исхаков: 1998. С. 126–127]), а понятие «чирмеш», у татар обозначающее марийцев, в прошлом скорее всего использовалась и для номинирования финно-угров вообще, получается, что в рассматриваемом шеджере фиксируется смешание угров, включавших «сыпыров / сепыров», «юрмийцев», «чирмешей», с выходцами с Алтая (группы уйшын, табын) времен монгольского завоевания [История и культура: 2015]. Этот процесс отчетливо демонстрирует и приводимая ниже башкирская генеалогическая схема [Исхаков: 1998. С. 129; Башкирские родословные: 2016. С. 171]:

Присутствующий в генеалогической традиции Байкы (Майкы)*, фигурирующий в составе башкир клана уйшын, затем табын, а также иректе, обозначающий часть табынцев [Кузеев: 1974. С. 319–320], представляют предков Илэк алпа, то есть алтайских выходцев, а остальные этнонимы, за исключением, быть может, клана Байлар, по первоначальной этнической принадлежности которого единого мнения нет (см.: [Исхаков: 2017. С. 62, 70], отражают нахождение среди северо-восточных групп башкир родо-племенных подразделений угорского и тюрко-угорского происхождения. Следует заметить, что этот последний ряд кланов и образованных по их наименованиям, топонимов, отмечается и у сибирских татар. Это Аялинская волость (Аялы), топонимы Пигэтин и Юрмы (названия деревень в Вагайском р-не Тюменской области). Применительно к клану Айле, фиксируемому также у северо-восточных башкир, известно высказывание в XVIII в. одного из его представителей о том, что он – «булгарский иштяк» («болгарлык иштәкмен») [Башкирские: 1960. С. 27–28, 31–32]. Хотя это высказывание можно трактовать по-разному, присутствие в этническом самоопределении данного конкретного айлинца «иштякского» компонента его этнического самосознания, отрицать невозможно.

Таким образом, существование этнической общности, обозначенной в более ранних (XIII в.) источниках как «шибер / шебир», и в относительно поздних (XVII–XIX вв.) как «сыпыр / сепыр / сывыр / сыбыр», более чем вероятно. Имея в виду целый ряд свидетельств о её первоначальной угорской этнической принадлежности, следует думать, что она, судя по источникам, вначале была локализована в Западной Сибири, более точно, в Тобольско-Иртышском бассейне, где монгольский источник XIII в., похоже, и фиксирует этот «народ» под наименованием «шибир / шибер».

По поводу происхождения данного этнонима, у которого следует отметить и другие формы «сыпыр / сепыр / савир / сабир / сувар», могут быть высказаны лишь предварительные суждения. Судя по лингвистической работе Максима А. Ююкина, следует обратить внимание на возможность сопоставления вост. хант. сыв «ручей, река, протока», др. – тюрк. су, суб «вода» и тюркского йир, ир, на татарском – җир «земля» с монг. шибир со значением «сырая равнина, болото» [Ююкин: 2015. С. 81], хотя этот исследователь не склонен увязывать этноним «шибер / шибир» с этим понятийным рядом. Но до того, как сделать заключение по этому вопросу, нам надо остановиться на таинственно исчезнувшей первой части двойного композита «Ибир-Сибир», понятии «Ибир». При этом, существование татарского фразеологизма «ыбыр-чыбыр» допускает возможность несколько иного звучания данного термина – Ыбыр / Ибир и, не исключено, позволяющая несколько другое осмысление понятия «Ибир / Ыбыр – Сибир / Сепыр».

Относительно понятия «Ибир / Ибер» (как было указано, возможен и вариант «Ыбыр») нами ранее была предложена гипотеза, исходящая из того, что оно являлось всего лишь вариантом наименования «шибир / ши-бер / сыпыр / сепыр» [Исхаков: 2005. С. 27]. При этом надо указать на то, что переход шибир ® ибир может быть объяснен лингвистически как результат того, что в некоторых кыпчакских языках, в частности, на башкирском, начальное «с» заменяется придыхательным «һ» (Сусылу ® Һусылу ), что теоретически вообще может привести к утрате начального ш/с.

Однако, это не единственно возможное объяснение присутствия в двойном композите «Ибир-Сибир» его первой части, тем более, что приходится учитывать и форму поволжско-татарского фразеологизма «ыбыр-чыбыр», на которую невозможно распространить указанные выше особенности башкирского языка.  Поэтому, имея в виду определенную этнонимическую (но привязанную к географической среде – «низинные, болотистые места») базу понятия «шибир / шибер» или «сыпыр / сепыр», в термине «Ибир / Ибер» также можно поискать аналогичное основание его образования. В этой связи хотелось бы обратить внимание на вероятность образования термина «Ибир / Ибер» на основе наименования р. Оби – Ооп / Wwp – Омар / Умар (с заменой б/м или п/м) на сибирско-татарских диалектах. Далее, возможны два варианта объяснения: к данному корню добавляется окончание ар / ир – «мужи, люди» с общим смыслом всего понятия как «обские люди» или, во втором случае, к нему прибавляется кыпчакское – ер / йер (в татарском – җир) – «земля», когда возникает наименование определенной географической территории – «Обская земля» / Оп ер ® Ыбыр ® Ибир. В пользу первой гипотезы будет существование хорошо известного ещё в раннем средневековье этнонима «авар», в русской летописной традиции имеющего формы «обр / обры», удивительным образом весьма напоминающую понятие «ыбыр / ибир», не исключено, передающую более старую форму, где проглядывает корень «об». Но в данном случае не столь важно, какая именно форма – географическая или этнонимическая, была первичной. Хотя, если следовать изложенной выше логике, у форм «Ибир» и «Сибир» имелись этнические аналоги (но с этим не все исследователи согласны – см.: [Ююкин: 2015]). Правда, нельзя исключить того, что это последние сами могли быть «привязаны» к определенным территориям. Тем не менее, именно при такой общей постановке вопроса о понятии «Ибир-Сибир» появляется возможность объяснения причин исчезновения из композита «Ибир-Сибир» его первой части.

По нашему мнению, данный композит, скорее всего, возник на тюрко-монгольской языковой почве с географической ориентацией на коренные (центральные) ареалы проживания тюрко-монгольского сообщества к югу от Сибири – на Центральную Азию, причем, как уже указывалось, при формировании термина «Ибир-Сибир» «взгляд» был направлен с востока на запад – вначале шла территория (люди) Обской зоны (Ибир), а затем – «Сып / Сыбской земли» (Сибир). На обоих территориях могли находиться ранние насельники – «обры / авары» и «шиберы / сыпыры». Именно при таком подходе появляется возможность объяснения причин исчезновения восточной зоны – «Ибири» как части отдельного административно-территориального образования в составе Золотой Орды, маркированной в целом как «Ибир-Сибир», из поля зрения западного «взгляда» – та территория была слишком далека и на каком-то этапе вообще выпала (в том числе и, похоже, по политическим причинам) из состава территорий, контролировавшихся Золотой Ордой. Вследствие этого для смотрящих на бывшую территорию провинции «Ибир-Сибир» с запада европейцев и русских, а возможно, и татар, оказалось значимой только ближайшая к ним часть указанной территории – «Сибир / Себер / Сибирь», как мы видим, вначале обозначавшая бассейны Тобола и Иртыша, то есть земли, с XIII в. подконтрольные Шибанидам [История и культура: 2015. С. 150–151, 163–168; Тюменское: 2018. С. 55–57]. Но сохранение в памяти поволжских татар фразеологизма «ыбыр-чыбыр» всё же свидетельствует о былой содержательности данного, ставшего с течением времени уже географическим (или административно-территориальным) обозначением, понятия.

Приведенный выше анализ позволяет сделать следующие выводы:

1. Понятие «Ибир-Сибир / Сибир-Ибир», ставшее более ранним вариантом термина «Сибир / Себер / Сибирь», являлось названием золотоордынского времени, имевшем как географическое, так и административное смыслы, обозначая пространство (и владение), обнимающее зоны рек Иртыша и Тобола на западе и Оби в верхнем её течении в районе Алтая. Не исключено, что эта была территория, составлявшая первоначальное владение Джучи с центром в бассейне Иртыша, затем – Шибанидов, в том числе и в период Сибирского ханства.
2. Традиционное к рубежу XIII–XIV вв. наименование «Ибир-Сибир», тюрко-монгольское звучание которого могло быть ближе к «Ыбыр-Чыбыр» или «Ыбыр / Обыр – Чыбыр / Шыбыр» (в последнем случае имея в виду возможность ч/ш), скорее всего восходило к этнонимам «обыр / обр / авар» и «шибер / сыпыр / сепыр / савир», не исключено, постепенно предвратившимся уже к XII в. в этниконы со смыслом: в первом случае – «люди (население) низменных, болотистых мест», во втором случае – «население (люди) Приобья».
3. В целом, таким образом, композит «Ибир-Сибир» / «Ыбыр-Чыбыр» возник на основе характеристики определенной территории взглядом с востока или, точнее, юго-востока, то есть, Центральной Азии. Татарское смысловое наполнение этого понятия как «мелкота, мелкий, незначительный» (более позднее значение – «детвора») может подразумевать как малонаселенность данной зоны, так и низкорослость её населения, что хорошо прослеживается на примере характеристики народа «сыпыр / сепыр».
4. Утеря у композита «Ибир-Сибир» его первой, восточной части, могло быть связано как с возобладанием на данную территорию взгляда с запада – как европейцев, так и русских. Впрочем, одинарное понятие «Сибир / Sibir» было и у восточных авторов. Однако, не исключено, что «отмирание» понятия «Ибир / Ыбыр» произошло и благодаря политическим изменениям в чингисидских политиях, в том числе и в более позднее время, в частности, из-за вхождения восточной зоны провинции «Ибир-Сибир» в сферу влияния Джунгарского ханства в XVII в.

Литература

1. Башкирские родословные / Сост., предис., поясн. к переводу, перев. на рус. яз., послесловие Р.М. Булгакова, М.Х. Надергулова; указ., факс. Р.М. Булгакова. 2-е изд., испр. и доп. Уфа: Китап, 2016. – 480 с.
2. Башкирские шежере. Состав., перев. текста, введ., и коммент. Р.Г. Кузеева. Уфа: Башкирское кн. изд-во, 1960. – 303 с.
3. Головнев А.В. Остяк остяка видит издалека: по мотивам книги «Иштяки: приуральско-сибирское пограничье» // Золотоордынское обозрение. Golden Horde Review. 2020. Т. 8. № 3. С. 563–575.
4. Документы и материалы по истории башкирского народа. (С древнейших времен до середины XVI века). Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, 2012. – 340 г.
5. Зориктуев Б.Р. Актуальные проблемы этнической истории монголов и бурят. М.: «Вост. лит-ра» РАН, 2011. – 278 с.
6. История и культура татар Западной Сибири. Монография. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2015. – 728 с.
7. История Казахстана в арабских источниках. Т. I. Извлечения из арабских сочинений, собранные В.Г. Тизенгаузером. Под-ка к новому изд., введ., доп. и комм. В.Е. Кумекова, А.К. Мукминова, Алматы: Дайк-Пресс, 2005. – 711 с.
8. История Казахстана в персидских источниках. Т. IV. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Извлечения из персидских сочинений, собранные В.Г. Тизенгаузером и обработанные А.А. Ромаскевичем и С.Л. Волиным / Отв. ред. М.Х. Абусеитова. Перераб. и допол. Под-ка к новому изд., введ., перевод, комм., состав. указателей М.Х. Абусеитовой и Ж.И. Тулибаевой. Алматы: Дайк-Пресс, 2006. – 620 с.
9. Исхаков Д.М. От средневековых татар к татарам нового времени (этнологический взгляд на историю волго-уральских татар XV–XVII вв.) Научное издание. Казань: Изд-во «Мастер-Лайн», 1978. – 276 с.
10. Исхаков Д.М. О так называемых «остяках» Среднего Приуралья и их этнических связях с населением Западной Сибири // Обские угры. Материалы II-го Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». (12–16 декабря 1999 г., г. Тобольск). Тобольск–Омск: ОмГУ, 1999. С. 96–97.
11. Исхаков Д.М. Путешествие в Заболотье // Сибирский сборник. Вып. I. Казань: Изд-во «Яз», 2011-а. С. 136–142.
12. Исхаков Д.М. «Сибирская земля» и «Сибирский князь» в последних десятилетиях XV века // Этническая история и культура тюркских народов Евразии: сб. научных трудов. Омск: Издатель-полиграфист, 2011-б. С.16–19.
13. Исхаков Д.М. К вопросу о происхождении понятия золоордынского времени Ибер–Себер // «Улы дала» II-шi: халықаралық гуманитарлық ғылымдар форумының материаллары. Астана: «Гылым», 2017-а. С. 219–227.
14. Исхаков Д.М. К вопросу о происхождении понятий Ибер-Себер, Ибер / Сибирь // XX Всероссийская (с международным участием) научно-практическая конференция «Сулеймановские чтения», посв. 100-летию Я.К. Занкиева «Национальное образование и культура в полиэтническом пространстве: региональный компонент». 28–29 апреля 2017 г., г. Тобольск. Тобольск: Тобольский пед. ин-т им. Д.И. Менделеева (филиал) Тюменского гос.ун-та, 2017-б. С. 172–176.
15. Исхаков Д.М. История рода Яушевых в средневековой период и кимакская проблема. Воронеж: ООО «Фаворит», 2018. – 116 с.
16. Исхаков Д.М. История племени Кай (Кайы) и вопрос о происхождении династии Османов // Туган җир. Родной край. 2020. № 2. С. 52–68.
17. Исәнбәт Н. Татар теленең фразеологик сүзлеге. Ике томда. Т. 2. Л–Һ. Казан: Татар. кит. нәшр., 1990. – 365 б.
18. Лубсан Данзан. Алтан Тобчи (Золотое сказание). Пер. с монг., введ., комм. и прил. Н.П. Шастиной / Памятники Востока. Т. X. М. 1973. – 297 с.
19. Монголой нюуса тобшо. Сокровенное сказание монголов. / Ч.–Р. Намжиловай оршуулга. Перевод С.А. Козина. Улан-Удэ: Бурятское кн. изд-во, 1990. – 318 с.
20. Напольских В.В. Вятка, Джулман, Югра и Сибирь в арабском источнике первой половины XIV в. // Напольских В.В. Очерки по этнической истории. Казань: Изд-во «Казанская недвижимость», 2015. С.257–269.
21. Нәҙерғолов М.Х. Кара-табын ыруы шәҗәрәһе // Башкирское шежере (Филологические исследования и публикации): Сб. статей. Уфа: БФАН –СССР, 1985. С. 77– 78.
22. ПСРЛ. Т. 37. Устюжские и Вологодские летописи XVI–XVIII вв. Л.: Наука, 1982. – 227 с.
23. ПСРЛ. Т. 36. Сибирские летописи. Часть 1. Группа Есиновской летописи. М.: Наука, 1987. – 381 с.
24. ПСРЛ. Т. 26. Вологодско-Пермская летопись. М.: Рукописное наследие Древней Руси, 2006. – 432 с.
25. ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Софийская вторая летопись. М.: Языки и культуры, 2001. – 240 с.
26. Рашид ад–Дин. Сборник летописей. В трех томах. М.: НИЦ «Ладомир», 2002. Т. I. Кн. 1–2. – 315 с.; Т. II–III. – 340 с.
27. Томилов Н.А. Этническая история тюркоязычного населения Западно-Сибирской равнины конца XVI – начала XX вв. Новосибирск. Изд-во Новосибирского ун-та, 1993. – 271 с.
28. Тычинских З.А. Легенды заболотных татар о первых посельниках края // Тобольск научный–2016: Материалы XIII Всероссийской научно-практической конференции (с международным участием) (г. Тобольск, 10–11 ноября 2016 г.). Тобольск: Типография «Принт-Экспресс», 2016. С. 159–162.
29. Тюменское и Сибирское ханства: коллективная монография. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2018. – 560 с.
30. Шильтбергер Иоганн. Путешествие по Европе, Азии и Африке с 1394 года по 1427 год. Пер. со старонемецкого Ф.К. Бруна. Изд., редакция и прим. акад. АН Азерб. ССР З.М. Буниятова. Баку: «Элм», 1984. – 86 с.
31. Ююкин Максим А. К этимологии топонима Сибирь // Rocznik Orientalistyczky. Т. XVIII, z. 1. 2015. S. 78–84.

Д.М. Исхаков

Фото И.Г. Закирова

№ 1, 2021

* Однако, в русском переводе этого сочинения она не содержится (см.: [Шильтбергер: 1984]).

* Кстати, в башкирских сказаниях, записанных у представителей рода дуван (этот этноним является вариантом названия табын), не только сообщается о приходе предков «с Алтая» и «Иртыша», но и в родословной, имевшейся у представителей клана дуван-айле, в качестве отца знакомого нам Майкы бия и родоначальника клана дуван Юлбуги, указан Субра [Исхаков: 2006. С. 41].