Круглый стол в «БИЗНЕС Online»: эксперты размышляют, как выжить нации «при любых политических разворотах»
«Мы можем применить опыт евреев и понять, что в случае потери Татарстана у нас есть экстерриториальный Татарстан», — рассуждали участники круглого стола, прошедшего в редакции «БИЗНЕС Online». Обсуждение было приурочено к началу разработки в республике документа под названием «Стратегия татарского народа». О том, что он должен в себя включать и почему его не было до сих пор, читайте в репортаже с обсуждения.
«У НАС НЕТ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ БАЗЫ ДЛЯ СУЩЕСТВОВАНИЯ В БЕЗРЕСПУБЛИКАНСКОЙ СРЕДЕ»
В сентябре президент Татарстана Рустам Минниханов во время ежегодного послания Госсовету призвал всемирный конгресс татар подготовить «Стратегию развития татарского народа». «Она должна представлять собой документ, консолидирующий нацию на основе самоидентификации и общности взглядов на прошлое, настоящее и будущее татарского народа», — заявил он. Задание поручено вице-премьеру РТ и главе нацсовета «Милли шура» Василю Шайхразиеву. Сейчас уже образовалось несколько неформальных групп, которые работают над стратегией. Очевидно, что документ важный и, возможно, самый необходимый для татар. Но для большинства эта сфера так и остается terra incognita, нет понимания того, что в нем должно быть прописано и кто непосредственно будет автором этого труда.
В чем причина того, что за более чем 25 лет так и не была подготовлена «Стратегия развития татарского народа»? Есть ли аналогичные документы у других народов? Должна ли стратегия ограничиваться только татарами, проживающими на территории РФ? Ответы на эти вопросы искали эксперты на круглом столе в редакции «БИЗНЕС Online».
По словам доктора исторических наук Дамира Исхакова, одна из причин того, что у татар не родился такого рода документ, заключается в том, что «в целом татарская нация оказалась недостаточно успешной». «В тюркском мире татары, которые занимали важные позиции к началу ХХ века, являются единственным народом, который в советских условиях получил очень плохую, урезанную автономию, и, вместо того, чтобы развиться, пошел назад. Это весьма интересное явление, историками не изученное. Для чуваш, башкир, марийцев автономия была шагом вперед, для татар она оказалась мертвой петлей, которая в значительной степени татар удушила. Народ как таковой не исчез, а вот институционально татары не смогли выстроиться», — говорит он. Один из ярчайших критериев или пример — отсутствие национального университета.
По словам историка, при подготовке стратегии важным будет даже не столько сам документ, сколько процесс его подготовки, а также осознание татарским сообществом, есть ли у него самого силы, способные подготовить такой документ. «Мы должны увидеть, каковы наши реальные возможности. Но если учитывать, что уже возникла непосредственная угроза существованию самих республик, то может сложиться такое положение: пока мы тут будем бороться в попытках создать что-то, уже и республики могут быть ликвидированы. А у нас нет институциональной базы для существования в безреспубликанской среде. Ярчайший пример того, в каком положении мы находимся, является состав „Милли шура“, избранный ВКТ. Он носит совершенно случайный характер и ни в коей мере не может служить национальным парламентом», — считает эксперт.
По мнению ученого, для написания стратегии татарского народа необходимо наличие большого круга экспертов, причем представляющих разные отрасли знаний, но, что еще важнее, — умеющих работать в команде.
«КАК МЫ ДОНЕСЕМ ЕЕ ДО БАБУШКИ ИЗ ПЕСТРЕЧИНСКОГО РАЙОНА И СТУДЕНТА АГРАРНОГО ТЕХНИКУМА В БУИНСКЕ?»
О нежелании татар работать сплоченной командой говорил и известный театральный критик Нияз Игламов. Одной из причин отсутствия стратегии он назвал банальную ревность. Отвечая на вопрос, в чем причина того, что за 25 лет так и не было принято такого документа, Игламов отметил: «Да и не только 25 лет, может быть, последние 250 лет. Татары — удивительный народ, очень разобщенный, очень ревнующий к успехам другого. Это такая национальная черта характера — ревность. У какого-то народа национальная черта характера — лень, у кого-то — уживчивость, а татары не могут радоваться успехам своих соплеменников… Все эти лидеры национального движения, разругавшись между собой, утратили доверие народа. Вся национальная идея не воплощена в конкретных фигурах. Народу все равно, он выживает сам, он видит, что его интересов никто не представляет ни в Госсовете, ни в каких-то других структурах. Поэтому мы можем сто стратегий написать, но кто будет следовать? Мы сами?.. И какие инструменты? Как мы донесем ее до бабушки из Пестречинского района и студента аграрного техникума в Буинске?» По словам Игламова, сфера применения татарского языка ограничена гуманитарной сферой, есть пять-шесть гиперязыков, на которых развивается наука, а татар в мире не знают. «Нам есть кого продвигать! Вот для чего нужна стратегия! Сколько можно переводить Тукая? Издателям интересно работать с живыми авторами», — отмечает он.
Историк, профессор Висконсинского университета (США) Юлай Шамильоглу, прежде чем дать свою оценку текущим событиям, подчеркнул, что он не гражданин РФ: «Я здесь в гостях, но я член татарской диаспоры из Америки». В данный момент ученый работает в Казахстане, поэтому, говоря о стратегии татарского народа, он поделился опытом Казахстана. «Я не в состоянии ответить на вопрос, почему нет такой стратегии. Но я могу сказать, что в Казахстане есть новая, очень важная стратегия — это „Третья модернизация Казахстана“, которая была принята в апреле прошлого года. Первая и вторая была экономическая и политическая, принятая в 1990-х годах, но новая третья называется „Рухани джангырау“ — духовное обновление». Она включает в себя национальную идентичность и самосознание в XXI столетии, культ знания; эволюционное развитие Казахстана, патриотизм — программу «Туган җир» и и т. д.
«Стратегия — это то, где мы хотим находиться через десять лет, через столетие, куда идти. Это не рабочий план, это образ будущего. Если искать такую программу в тюркоязычном мире, то надо посмотреть на Ататюрка, какие главные пункты были у него. Это тоже была стратегия. И у Эрдогана, скорее всего, есть ревизия стратегии Ататюрка», — отметил Шамильоглу.
«ОСНОВНАЯ ПРИЧИНА В ЭТОМ: НЕ БЫЛО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВОЛИ РУКОВОДСТВА ТАТАРСТАНА»
Политолог Руслан Айсин отметил, что какие-то подходы к этому документу в Татарстане были, но не было политической воли. «За построением экономической модели, за этой материальной составляющей упустили самое главное: мы не подготовили базиса для тех проблем, которые сейчас имеем. Основная причина в этом: не было понимания. Было ощущение, что Татарстан, который мы схватили когтями, уже никогда из наших стальных когтей не выйдет, но оказалось, что хватка разжимается достаточно быстро. И те вещи, которые для нас являются сакральными, — язык, конституция, республика, — так же легко отдаются, как и приобрелись. Это говорит о том, что за целое поколение мы не создали практически ничего. Раз мы в ситуации тяжелейшего кризиса, мы не можем ни на что опереться. У нас нет ни системы образования, ни национальной инфраструктуры за пределами Татарстана, мы в самом Татарстане боремся за татарский язык, за каждую табличку на татарском языке, за каждую постановку театра», — отметил он.
Отвечая на замечание Игламова о национальной черте татар, Айсин отметил, что татары разобщены по естественным причинам: «Мы до периода начала новой России фактически не общались с татарами, которые живут в Сибири, в мишарском архипелаге, уже не говоря о Казахстане, Узбекистане и так далее. Все это мы „сшивали“ в 1990-х, 2000-х годах. Но и здесь не родилось понимания, может ли татарский мир существовать без государственности, образно говоря, „экстерриториальный Татарстан“. Сейчас мы приходим к пониманию того, что экстерриториальный Татарстан действительно может быть». «Как в этих условиях жить?» — задался вопросом он. «Мы можем применить опыт евреев и понять, что в случае потери Татарстана у нас есть экстерриториальный Татарстан. Но для этого нужно в регионах компактного проживания татар создать инфраструктуру: живут в Томске татары, президент должен сказать — купить им здание. У татар должны быть свои предприятия, свои лоббистские возможности», — привел доводы спикер. «Не дадут», — возразил на это Игламов. «К сожалению», — легко согласился Айсин.
Политолог также привел пример Японии: когда перед ними встал вопрос, куда дальше двигаться — открыться Западу, миру или идти собственным путем, — был создан комитет национального спасения, и за несколько лет было собрано 300 тыс. предложений от населения. «И на этой волне подъема к началу следующего века стали ведущей мировой державой», — говорит он.
Отсутствие стратегии — это вопрос властной и духовной элиты, считает экономист, публицист Рустам Курчаков: «Стратегии до сих пор не было, потому что не о том думали. 25 лет назад все ринулись в экономику, зарабатывать деньги. И это касается не только верховной власти. Но кому-то повезло больше, кому-то — меньше. Модель Татарстана состоит из двух частей: парадной части и истории возникновения и развития ТАИФа», — образно высказался Курчаков, но при этом добавил, что в глобальном понимании стратегия татарского народа есть — она изложена в Коране.
«ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЦЕНТР РАССТАВИЛ ПРИОРИТЕТЫ, И РЕГИОНЫ ПОНИМАЮТ ПРАВИЛА ИГРЫ»
Заведующая отделом этнологии института истории АН РТ, доктор социологических наук Гульнара Габрахманова уверена, что татары до сих пор не написали свою стратегию, потому что было не до того: «В тяжелые 1990-е годы, когда страна разваливалась, федеральный центр был сосредоточен на сохранении целостности страны, регионы стремились каким-то образом накормить людей, сохранить социальную стабильность. 2000-е годы — это этап формирования новой политики федерального центра, это этап, когда регионы и в том числе Татарстан, стремились сохранить свои позиции в этнокультурной сфере, в этнокультурной политике, отвоевать некоторые позиции. Сейчас уже можно говорить о том, что и федеральный центр расставил приоритеты, и регионы тоже понимают правила игры, в которых им можно сейчас выстраивать свою этно-культурную политику».
Вторая причина нынешней актуализации темы заключается, по словам социолога, в том, что в течение 25 лет наблюдался активный рост этнического самосознания у татар: «Если в 1990-х годах около 40 процентов татар говорили, что они никогда не забывают о том, что они татары, сегодня эта цифра достигает 85–95 процентов. Наступила некая точка кипения, когда верхи имеют определенные возможности, а низы стали готовы к созданию такого документа. Она вызревала естественным путем. Мы получили новое поколение молодежи, которое ждет, которое может и которое хочет что-то делать. Оно этнически ориентированно, оно образованно». По словам Габдрахмановой, среди российских народов таких важных серьезных документов нет, но многие народы ждут его от Татарстана.
Один из представителей того самого молодого поколения, готового созидать, — заместитель председателя всемирного форума татарской молодежи, кандидат исторических наук Айрат Файзрахманов — также констатировал, что у молодого поколения растет национальное самосознание, но при этом исчезает язык. «Появляется множество этнических маркеров, не только тюбетейки и чак-чак, и разность этих этнических маркеров работает на татар». Что касается стратегии, то к необходимости ее написания, по мнению активиста, подтолкнул кризис татарстанской идентичности. «Языковой конфликт привел к большим трещинам в ней», — отметил молодой ученый. «Оказалось, что нет никакой татарстанской идентичности», — добавил Айсин. «Она есть, но она в кризисе», — возразил Файзрахманов.
Зампредседателя ВФТМ также отметил, что создание стратегии народа — это феномен, даже нонсенс. «Ни у кого практически такого нет. У казахов это не стратегия развития казахского народа, это стратегия развития Казахстана. Необходимость написания этой стратегии — естественный виток развития татар. Итог вызван некоторыми кризисными явлениями, в особенности в самом Татарстане и требованиями, которые до сих пор не реализованы. Например, нет татарской школы: ни в самом Татарстане, ни тем более за его пределами. Это и татарский университет, о котором говорится на протяжении 30 лет. Это отсутствие внятной политики исторической памяти, это очень тонкий пласт культуры, который сформировался сам по себе, и только-только начинает получать некую поддержку, ее долгое время не замечали», — отмечает он. Но, по словам Файзрахманова, даже не написав стратегии, татары будут развиваться, будут жить: сам по себе татарский театр будет жить и развиваться, социальные сети на татарском будут жить, исламская инфраструктура будет развиваться, есть шоу-бизнес на татарском. «Все это есть без стратегии — и будет развиваться», — уверен он. По его словам, стратегия, возможно, нужна, чтобы вложить это все в определенное русло, стимулировать формы.
Но в случае, если такой документ все-таки появится, то, исходя из стратегии, необходимо разработать дорожные карты, которые должны быть интегрированы в госпрограмму. «И мы должны задуматься о негосударственных институтах развития татарского народа», — добавил Файзрахманов.
«Необходимость создания такого документа назрела, потому что прежняя стратегия, которая была у нас с 1990-х годов, выполнена. И сейчас мы уже так жить не можем, потому что и элита, и простой народ, и молодежь не имеют единой цели, потому что старые цели непонятны. Поэтому нужно сформулировать новые. Эта работа нациестроительства», — отметил общественный деятель, журналист Римзиль Валеев.
«ТАТАРЫ ДОЛЖНЫ И ИМЕЮТ ПРАВО СТРЕМИТЬСЯ К ЕВРОПЕЙСКИМ И ОБЩЕМИРОВЫМ ЦЕННОСТЯМ»
Ответили участники круглого стола и на вопрос о том, каким должен быть этот документ: из каких направлений, частей состоять, кто должен входить в группу разработчиков. «Президент поручил написание стратегии конгрессу татар. Вообще-то это общественная организация, у которой не так много ресурсов и возможностей», — подчеркнул Исхаков и добавил, что тем самым мы заставляем себя расписаться в том, что Республика Татарстан в этом принимает мало участия. «Если вы возьмете стратегию социально-экономического развития Татарстана до 2030 года, там вы про татар практически ничего не найдете», — констатирует известный историк. «Там общественно-политического раздела вообще нет», — объясняет Файзрахманов.
По словам Исхакова, такими вещами должны заниматься эксперты. «У нас экспертное сообщество сосредоточено в АН РТ — должно быть сосредоточено, во всяком случае. Первая попытка поручить это академии наук увенчалась крахом. Оказывается, у нас нет институциональных механизмов создания такого рода документов — все возлагается на некие общественные силы, которые должны создать документ о спасении татар и об их продвижении до 2050 года», — отмечает он. По словам Исхакова, на сегодняшний день вроде бы создано несколько рабочих групп, но для того, чтобы создать концептуальный документ, их должно быть как минимум двадцать. «У татар недостаточно экспертов, нужно привлекать со стороны», — отметил при этом он.
«Надо четко разделиться по группам и секциям — кто за что отвечает, — поддержал его Игламов. — На последнее заседание в ВКТ по стратегии я уже не пошел, потому что мы говорим об одном и том же, а дело не движется. Когда мне уже скажут: „Нияз Рауфович, напишите про татарский театр на двух-трех страницах?“ — я напишу! Или про продвижение татарской культуры на общемировой или российский рынок. Этим никто не занимался никогда! При следующем раскладе мы окажемся не у дел. Надо быть готовым к любым политическим разворотам. Мы не должны на кого-то рассчитывать, кроме себя. Я готов свою лепту внести. Очень хочу конкретики, я не хочу тратить свое время зря».
«Татары должны иметь право на образование на своем родном языке. Татары имеют право изучать свою литературу, историю и тому подобное. Референдум 1992 года о том, что Татарстан — субъект международного права, все еще действует. В США каждый штат автономный. И в РФ это вполне возможно, — напомнил профессор Шамильоглу. — Татары должны и имеют право стремиться к европейским и общемировым ценностям. Есть общетюркские ценности, мусульманские. В Казахстане говорят о создании культурного кода казахов, татарам тоже можно говорить об этом».
По мнению Айсина, стратегия должна состоять из двух компонентов: доктрины и непосредственно самой стратегии. «Здесь уже поднимали вопрос: кто такой татарин? Должны быть четкие критерии самоидентификации. Некоторые говорят: я не знаю татарского языка, значит, я не татарин. Татарский язык знать надо, но надо и учитывать, что татарского языка не знают уже три четверти татарского населения. Это большая проблема, но нужно понимать, что делать с русскоязычными татарами. Они не перестают быть татарами. Вторая часть — это стратегия, более конкретная вещь. Она должна быть трехчастная — краткосрочная, среднесрочная и долгосрочная — до 2100 года», — считает политолог. «Движущим механизмом должна быть не Академия наук», — согласился при этом с Исхаковым Айсин.
А Курчаков напомнил обещание Шайхразиева — принять документ уже к следующему Дню республики, 30 августа: «Не появится эта стратегия к августу 2019 года. В лучшем случае года через два-три стратегия появится. Если не через два-три года, то лет через пять она появится подпольно и будет передаваться закрыто в условиях уже китайской оккупации. Нужна встряска. Нет этой встряски. Нет единого видения истории».
«ОЧЕНЬ ВАЖНО УЙТИ ОТ СОВЕТСКИХ ШАБЛОНОВ ПОДДЕРЖАНИЯ ЭТНИЧНОСТИ»
По словам доктора социологических наук Габдрахмановой, очень важно вложить в стратегию региональный подход. «В регионах компактного проживания татар ситуация очень разная, и задачи, которые стоят по сохранению татар в этих регионах, тоже разные. Где-то стоит задача демографической безопасности, где-то — возрождения и сохранения татарской идентичности. Очень важно заложить принцип, что татары разные не только по уровню владения языком, но и в каждом регионе свои собственные задачи по сохранению татар. Вторая вещь — очень важно заложить в стратегию понимание того, кто такой татарин, на чем держится сегодня татарскость». По мнению ученого, очень важно уйти от советских шаблонов поддержания этничности: «Тот советский подход, что национальность и этнические чувства людей можно поддерживать песнями, плясками и праздниками, уже не так интересен, не так востребован, особенно у молодежи. Наелись мы уже сабантуями. Надо искать какие-то другие новые формы поддержания татарскости, искать эти особенности, которые кроются в татарских ценностях. Там масса интересного».
По словам Файзрахманова, одним из главных принципов этой стратегии должна быть какая-то новая маркетинговая стратегия продвижения татарскости, продвижение татарского языка, продвижение татарской культуры: «Я смотрю на стратегию так, что она будет развиваться инерционно, что попросят у ученых доктрину. По отдельным отраслям запросят аналитику у отдела этносоциологии института истории, по театрам и другим отраслям — у министерств, у ведомств и сформируют какую-то красивую презентацию к лету 2019 года. Проведут конференции на десять ученых по этому вопросу. Эти все материалы попадут. Вопрос, кто будет их собирать. Если процесс будет развиваться так инерционно, то документ будет хаотичным. Я надеюсь, что даже в рамках этого хаотичного документа будут какие-то прорывные моменты, которые попадут или в госпрограммы, или в гранты, — получат ресурсную подпитку».
Как выяснилось, на вопрос, какие направления должны входить в стратегию, молодежь для себя уже ответила: «Есть прорывные отрасли, которые могут вытянуть татар. Это образование: садик, школа, университет. И, естественно, культура». «Мы насчитали 23 направления и уже даже начали проводить свои исследования. Это были беседы в рамках локальных фокус-групп. Мы хотим для себя определиться. Будут ли нас слушать, будут ли наши записи брать и будут ли нас просить обработать всю эту информацию, это тоже вопрос. У нас уже есть сформированная стратегия по татарской школе, концепция открытого татарского университета, у нас есть представление по тому, как должна развиваться современная татарская культура. В какую-то часть стратегии эти наработки, наверное, попадут, в какую-то — нет», — говорит Файзрахманов.
«Стратегия — это план долгосрочный, на несколько десятилетий, и разработка средств достижений этих целей. Если мы не создадим национальной культурной среды, без этого ничего не будет», — добавил Валеев.
Оригинал на «БИЗНЕС Online»
