Ринат Гатауллин рассказал, что сегодня из себя представляют северо-западные башкиры и почему попытка сделать в конце 90-х годов татарский государственным языком в Башкортостане провалилась.
Ринат Гатауллин — татароязычный башкир и аксакал башкортостанской политики 90-х и начала 2000-х годов. Сегодня он преподаёт историю и методологию программирования развития национальной экономики, экономику территорий и муниципалитетов в университете.
— Вы в своё время создали Курултай западных, или северо-западных, башкир. Что это за структура такая в Башкортостане и какие вы ставили цели?
— Если брать материалы переписи после Гражданской войны, то по ним половина башкир в качестве родного языка назвала татарский, а вторая половина — башкирский. Мне кажется, что на сегодня эта пропорция не сильно изменилась. У меня возник вопрос: почему наш родной язык не является официальным в Башкортостане?
— А ваш родной язык — это какой язык?
— Наш родной язык совпадает с татарским языком.
— То есть северо-западный диалект башкирского языка?
— Нет. Курултай, который я учреждал и был его руководителем, назывался «Курултай северо-западных (татароязычных) башкир». То есть ко мне вопросов по северо-западному диалекту нет. Сейчас создаётся ещё какой-то Курултай башкир, который без конкретизации по части языка. Мне кажется, что это такая попытка загнать наш язык, нашу культуру на кухню.
Если взять многих деятелей культуры нынешнего Башкортостана, в том числе и политических, то они такие же представители северо-западных башкир.
И давайте отметим, что литературный башкирский язык во многом был утверждён постановлениями СНК БАССР, то есть это административный язык. Поэтому сказать, какой диалект для башкирского является приоритетным, — очень сложно. Если на каком-то диалекте большая часть людей разговаривает, то этот язык должен быть принят.
Почему у марийцев два диалекта являются литературными? Это касается и мордвы. Но почему у башкир нет такого? Я на этот вопрос так и не получил ответа.
К сожалению, перед переписью населения у нас говорят, что все мы башкиры, что мы хорошие башкиры. А после переписи мы становимся не совсем башкирами. Башкир начинают делить на «ысын башҡорт» («настоящий башкир») и «не-ысын башҡорт».
Я считаю, что северо-западный диалект башкирского языка — это и есть татарский. Потому что когда народные комиссары раздавали родные языки, то татарам дали «бугульминский» язык в качестве основы. Это и есть наш язык, язык татароязычных башкир. А башкирам дали ишимбайский южный диалект, то есть куваканский диалект. Но ведь на этом диалекте очень мало людей разговаривало. В начале ХХ века этим диалектом владели всего около 40 тысяч человек.
А, между прочим, вся наша литература была на нашем языке, языке татароязычных башкир.
— То есть в начале ХХ века диалект башкирского языка, на котором разговаривали всего 40 тысяч человек, распространили на всю башкирскую нацию. Сколько тогда всего было башкир?
— Наверно, около 1-1,5 млн человек.
— Ринат абый, вот есть татарский, сейчас пытаются продвигать северо-западный диалект башкирского языка. Что из них является родным языком для северо-западных башкир?
— Для нас является родным языком татарский. Но у нас есть некоторые особые диалектные формы. Однако они не только у западных башкир, но и у татар Башкортостана есть.
— Вернемся к вопросу Курултая западных башкир. Когда и зачем вы его создали?
— Курултай мы создали в 2005 году. Тогда определенные силы узурпировали право выражаться от имени всех башкир. Поэтому, чтоб нас тоже услышали, что мы тоже башкиры, мы создали эту организацию.
Очень часто нам, башкирам, говорят, что мы потеряли язык. Но нас, западных башкир, на самом деле ведь вообще не спрашивают, на каком языке мы хотим говорить, на каком языке должна развиваться наша культура.
Я многократно в дискуссиях говорил, что мы должны иметь равные права. Суть проблемы, с которой мы не согласны, в том, что башкир делят на два сорта: на восточных и на второсортных татароязычных западных башкир. Нас такой делёж не устраивает.
— А какие политические обстоятельства подтолкнули вас к учреждению Курултая западных башкир? Ведь точно, что не перепись.
— Тогда были различные акции от имени Союза башкирской молодёжи (СБМ) с барабанами и так далее. Вот в пику им, чтобы не только они говорили от имени башкир, мы и организовались.
— Сколько человек вы смогли собрать в вашу организацию?
— Человек 50 было.
— Кто эти люди?
— В основном это представители интеллигенции.
— Можете назвать их имена?
— Нет. Без согласия не могу называть их имена и фамилии.
— Где вы родились?
— Я из деревни Нижнезаитово Шаранского района Башкортостана. Официально наша деревня считается смешанной. У нас есть татары и башкиры. Мы все между собой родственники. Правда, кладбища у нас разные — татарское и башкирское. Но все живём вместе, дружно и считаем себя одной нацией.
Возможно, что в истории у нас есть какие-то различия. Но культурных различий нет.
— Почему тогда вы всё равно себя считаете башкиром, раз вы говорите, что культурно никак не отличаетесь? Язык с татарами у вас один. В чем тогда особенность вашей этнической идентичности?
— Я учился в Москве в аспирантуре с Дамиром Исхаковым. Отличие между мною и им было в том, что когда мы в супе сначала мясо едим, а он ест тукмач (макароны). Других отличий я не заметил.
— Какова численность западных башкир?
— Я считаю, что примерно 500-600 тысяч человек. Это вместе с крипто-башкирами, которые скрывают своё происхождение из Западной Башкирии. Они называют, что происходят из Восточного Башкортостана. Я в своё время очень много таких людей выявлял. Например, таким был Мансур Аюпов (в 1990-1994 годы — зампредседателя Совмина БАССР, премьер-министра РБ с 1992 года. В 1994-1998 гг. — Госсекретарь РБ.- Ред.). Он один из идеологов монополии восточного диалекта башкирского языка, хотя его отец, оказывается, из наших будет, из западных.
— Идеолог Татарстана в отставке Рафаэль Хакимов в своё время отметился тем, что называл башкир субэтносом татар. За что на него настоящие башкиры вполне справедливо и логично обиделись. Как вы относитесь к нему?
— Я знаю Рафаэля Хакимова. Он знает меня. Он для меня небольшой авторитет, скажем так интеллигентно. Потому что когда в 1999 году решался вопрос о судьбе татарского языка в Башкортостане, он нас не поддержал. Хакимов тогда отрицал это. Но моё личное мнение таково.
Наши требования о признании татарского языка вторым государственным языком в Башкортостане не получили должной поддержки от Татарстана. Дальше мы действовали, опираясь лишь на собственные силы.
— На ваш взгляд, почему тогда Рафаэль Хакимов не поддержал вашу политическую инициативу сделать татарский язык госязыком Башкирии?
— У него и тех, с кем он был, — у них с самого начала политическая философия была неправильной. В Татарстане пошли по пути Советского Союза создавать «татарстанский народ». А ведь в Конституции Татарстана написано, что ваша республика несёт ответственность за татар, проживающих за пределами республики.
И вот, мне кажется, Рафаэль Хакимов забыл это положение из Конституции Татарстана.
— Как вы пришли к тому, что в 1999 году решили сделать татарский язык государственным в Башкортостане?
— Наша «Партия Справедливости и Порядка в Республике Башкортостан» была оппозиционной. В неё входили около 3 тысяч человек по всему Башкортостану. Это были представители разных народов. Мы были региональной партией. Но потом в России запретили региональные партии. Теперь в нашей стране могут быть только федеральные партии с региональными отделениями.
В 2003 году у Муртазы Рахимова была реальная угроза, что он не пройдёт на новый президентский срок, и вот тогда он заговорил о придании татарскому языку государственного статуса, чтобы выкрутиться. Так что в Башкортостане как только будут честные выборы, так сразу татарский язык станет государственным.
— Удивительно, что в Башкортостане закон о языках рассматривался в конце 90-х годов, хотя в Татарстане аналогичный документ обсуждался в начале 90-х. Почему вы так долго созревали, чтобы определить свой государственный язык?
— В Башкирии ждали, когда укрепится власть Муртазы Рахимова. Закон о языках могли пропустить через Верховный Совет Башкортостана ещё при коммунистах. Но это было невозможно. Дело в том, что тогда татароязычных депутатов было очень много и они были достаточно активны. Тогда ещё работали депутаты из Туймазов, Дюртюли, депутатская группа «Зерно и нефть» появилась, чтобы обозначить, чем богаты северо-западные районы Башкортостана. Им такую инициативу и активность запретили.
В общем, пока власть не оказалась в руках Муртазы Рахимова, вопрос о государственных языках в Башкортостане не поднимали.
Татарский общественный центр в Башкортостане с самого начала выступал за татарский государственный язык. Наш башкортостанский ТОЦ — достаточно самостоятельная организация. А вот со стороны Казанского ТОЦ, который ещё называется Всетатарский общественный центр, мы видели какие-то веяния, что в Башкортостане нужно изучать только башкирский язык как государственный.
— А кто от имени ВТОЦ в Казани выступал за то, чтобы в Башкортостане был только один государственный башкирский язык?
— Это были не очень яркие фигуры. Например, Фаузия Байрамова говорила, что в Башкирии может быть только один башкирский государственный язык. Почему-то активисты казанского ВТОЦа посчитали, что сдать интересы татар Башкортостана и татарского языка — это акт политической мудрости. Но для нас, для татар Башкортостана и татароязычных башкир, такое невозможно. Это ведь значит для нас, что мы должны отказаться от своих предков.
Источник: kazanfirst.ru
