Дамир Исхаков: «Татарам пора стать политической нацией. А то мы спрятались за татарстанскую элиту…»

Дамир Исхаков: «Я понимаю, что когда либерально-олигархические круги окопались у власти, их очень трудно оттуда вытеснить. Но ситуация требует изменения»

«Идеологически я социалист западноевропейского типа»

— Дамир Мавлявиевич, РПСС — левая партия, которая декларирует создание социалистического государства. Вы раньше вроде бы не были замечены в левых симпатиях, во всяком случае, таких убеждений не декларировали. Как вы попали в список РПСС?

В России обязательно надо сделать левый поворот…

— Которого ждут уже лет 15. Со времен знаменитой статьи одного из олигархов.

— Я понимаю, что, когда либерально-олигархические круги окопались у власти, их очень трудно оттуда вытеснить. Но ситуация требует изменения. Максиму Шевченко я еще прежде говорил, что я не полностью разделяю их убеждения, и он это знает. Но наши взгляды среди прочего совпадают в том, что олигархов надо зажать. Нужно сделать так, чтобы сырьевой комплекс наконец начал работать для народа. Это очень трудная операция, но без такого решительного поворота страна обречена.

Вторая причина — у меня с РПСС совпадают взгляды по национальной проблематике. Я решил присоединиться к этой партии, чтобы широко озвучить национальные проблемы. Тем более мы раньше уже занимались демократическим союзом народов Российской Федерации, я в нем тоже участвовал.

— Вы историк и этнолог, но в политике вы уже лет 30. Вы один из идеологов национального движения, в свое время стояли у истоков того же ВТОЦ, например. Но вы никогда не выдвигались в местный парламент или даже в городскую Думу. И вдруг решили идти сразу в Госдуму. Чем вас так соблазнил Шевченко?

— На первой стадии я Максиму сказал: «Я буду поддерживать, но не пойду». Но когда посмотрел детально, решил, что надо идти. Однако смена моей позиции связана не только с приглашением Максима. Как я сказал, наступает решающий момент. Наша Родина в опасности. И сейчас надо предпринимать политические шаги, чтобы мы окончательно не скатились в ту яму, где уже почти оказались. Если путинский режим, отправив самого Путина в отставку, сможет перенести такую систему на будущее, это очень опасно для страны. Потому нужно побороться хотя бы в том смысле, чтобы озвучивать идеи, которые являются по-настоящему оппозиционными. Потому что у официальных оппозиционеров никаких идей нет.

— Кстати, вы в РПСС вступили?

— Нет пока. И Максим, кстати, сам не член партии. Будем думать. Это зависит от принятия окончательной программы, она еще не сделана.

— Честно говоря, немного странноватая позиция — не член партии, но призываю за нее голосовать, как так? Логически несостыковка получается, ну ладно… Вы участвуете в создании программы?

— Да, я участвую в разработке национальной части программы партии. Надо ее расширять, довести до нормальной кондиции. Затем нужно еще озвучивать ее, чтобы она дошла до народа. Татарстанские политики, сидящие в Госдуме, никаких идей не озвучивают, стали бессловесными… Мы же видим, как они там сидят и поднимают руки. И нет вектора, представляющего волю народов. Нам надо указать эту волю, потому что так идти нельзя, ведь нет никаких возможностей для развития национального образования и языка. Сейчас следует заявить об этом открыто и действовать политически.

Национальная часть нашей программы может иметь общероссийское значение, потому что и другие народы тоже готовы участвовать в этих делах. У нас есть проверенные товарищи, которых мы знаем, и у всех нас проблемы общие. Мы возникаем из-за того, что в национальной политике сложилась очень плохая ситуация. А татарстанские власти этому способствуют, потому что они полностью оказались в упряжке одной партии. Это большая ошибка, но они по-другому не могут, потому что система власти так построена, что их поставили на колени. Потому сейчас общественники вроде меня вынуждены выдвигаться в политическое пространство, чтобы показать, что татары и другие народы России живы и у них есть свои интересы.

«Разные башни Кремля могут вести разные игры, поэтому появляется зазор, который лучше использовать»

— А вам не кажется, что Государственная Дума — это такое гиблое место, где каждый приходящий становится «бессловесным существом», как вы фактически выразились?

— Это зависит от того, имеет ли человек собственную позицию. Мы мусульмане, у нас кыйбла всегда в одном направлении. Если мы будем правильно смотреть, никакие политические веяния человека не смогут затронуть. Можно пойти на компромисс, но только до определенного предела. Если даже трое-пятеро человек станут сидеть в Думе и говорить о воле народов, это уже хорошо. Политики могут реагировать или не реагировать, но общественность будет это слышать.

— Фандас Сафиуллин, один из ярких деятелей национального движения и даже в какой-то момент руководитель ВТОЦ, был в Госдуме в нулевые, но что-то больших следов не оставил. При всем уважении к нему. Там же беспощадная машина, ей невозможно противостоять, особенно когда продвигается идеология «парламент не место для дискуссий». 

— Сафиуллин хоть и выдвигался от Татарстана, но политически был зависим от «Единой России». Мы не идем от «Единой России». У нас своя линия. Пройдем ли мы — это другой вопрос, но мы идем собственным путем. И данный путь достаточно важен для российского общества.

— Неужели у вас есть иллюзия, что в современной России несистемные партии или, скажем так, самостоятельные могут пройти в Госдуму? При всем уважении к Максиму Шевченко партию создал известный теневой политтехнолог Богданов. Так другие и фигуры, некогда работавшие в Кремле, просматриваются. Тот же Рыков… Неужели вы думаете, что она, как и все остальные, плотно не курируется аппаратом президента России?

— У меня никаких иллюзий нет. Я даже советовался с одним крупным нашим чиновником, он сказал то же, что и вы. Я это понимаю. Но это все равно один из способов не сидеть сложа руки, а воздействовать на общественное мнение. Я не говорю, что мы обязательно одержим победу. Мы озвучим ряд идей, и не исключено, что кто-то из нас пройдет в Госдуму. Не обязательно это буду я. Я в списке только 8-й, если вы заметили.

— Даже если вы пройдете, люфт у вас будет небольшим. Шаг влево, шаг вправо — и вы сразу переходите в несистемную оппозицию со всеми вытекающими последствиями. Вы же не хотите там оказаться, у вас всегда своя ниша была общественная?

— Если у человека или партии есть позиция, то даже в этом люфте можно показать наличие другого мнения.

— Вы участвовали в работе съезда партии?

— Не участвовал. Я выступил онлайн. Как представителю конгресса татар мне надо было пойти на муслюмовский Сабантуй, где я имел некоторые встречи и с нашими начальниками. Мы с ними поговорили и решили сделать такой вариант.

— Согласовывали?

— Нет, просто разговаривали.

— Совета спрашивали?

— Узнавал их мнение.

— А они сказали: «Дамир Мавлявиевич, мы согласны, все равно все одному человеку (или управлению) подчиняемся в аппарате президента!»

— Надо исходить из того, что в московском Кремле башен много, и разные башни могут вести разные игры. Поэтому появляется некоторый зазор для деятельности, и лучше его использовать, чем лежать мертвым грузом, как сейчас это делает республиканское сообщество.

— Кто предложил вам участвовать в выборах?

— Максим Шевченко.

— А когда?

— Переговоры велись довольно давно, последние несколько месяцев.

«Надо показать народу, что наши интересы не совпадают с политикой московских начальников»

— Есть у партии крупные спонсоры?

— Крупных нет. В том числе поэтому и отказались от выдвижения по одномандатным округам. Люди с большими деньгами идут сразу в «Единую Россию» или к Жириновскому. Наши антиолигархические интересы их не могут устраивать.

— Вы верите, что без больших денег, которых, как мы понимаем, у Шевченко и Ко нет, можно рассчитывать хотя бы на 3 процента? Или есть все-таки какой-то тайный спонсор?

— К вопросу надо подходить достаточно гибко. Мне в конце года исполняется 70 лет, и я ни из чего никакой трагедии не делаю. Но у нас есть возможность озвучить идеи, поработать с народом. Я думаю, что это будет полезно. Татарам пора стать политической нацией. А то мы спрятались за татарстанскую элиту, которой в политическом пространстве вообще нет. Они стали полностью хозяйственниками, обслуживают чужие интересы, а о татарах ничего не говорят. А нам надо показать народу, что у нас есть собственные интересы и они отнюдь не смыкаются с той политикой, которую проводят московские начальники. И другие народы так же думают.

— Но РПСС — это же не партия национальных меньшинств?

— Нет, но обращает большое внимание на национальные дела.

— В интервью Шевченко сказал, что в партии еще идет дискуссия о национальных республиках, единый подход пока не выработался.

— Да. Речь идет не о ликвидации, а о том, как вообще выстраивать федерализм: некоторые в партии считают, что договорных отношений с субъектами не может быть. Мы же настаиваем на том, что федерализм — это договорные отношения. Потому что, когда чем ты лучше работаешь, тем больше у тебя забирают, так жить невозможно. Но у нас хотя бы есть дискуссия, потому что в других партиях «федерализм» — это запретное слово.

Не случайно сейчас возник «сюжет» о создании агломераций. Это попытка перекрыть республики, надо это четко понимать. Тебя сажают внутри большой клетки, а финансовые потоки пойдут поверх твоей головы, и в определенный момент ты увидишь, что не владеешь в республике ничем. Мы будем против этого стоять. Лично Шевченко и его ближайший круг выступают за сохранение национальных республик. Но есть в партии люди и с другими взглядами. Я думаю, мы в процессе дискуссии сможем найти некий общий знаменатель.

— Других ярких активных татар в партии нет?

— Пока не видно. Мы не против, если найдутся еще.

— Можно сказать, что вы хотели бы воссоздать мусульманскую фракцию в Госдуме, которая была до революции?

— Было бы неплохо, хороший пример. Но мы не рассчитываем только на мусульманский электорат, немусульманские народы тоже вовлечены в нашу орбиту.

— Шевченко утверждает, что он ученик Гейдара Джемаля. А вы сами как к нему относитесь?

— Очень хорошо. У него я изучал ислам в самой начальной стадии, я его старый ученик. Потом Гейдар Джемаль оказался крупной фигурой в мусульманском мире, настоящим мыслителем. Его уже нет, а идеи его живы. В этом плане я считаю, что многому от него научился.

— В РПСС смущает, что там «каждой твари по паре». Потапенко — экстравагантный шоумен-предприниматель, коммунистка Шувалова, яркий представитель Дагестана со своей повесткой… Непонятно, что объединяет этих людей. Это не соратники.

— Для России сейчас важнее всего движение к демократии. Шаг за шагом мы должны вернуть обратно то, что у нас отобрали. Фактически демократические институты не функционируют. Такую систему надо менять, а для этого нужно вести политическую борьбу. Потому у нас могут быть общие интересы даже с некоторыми либералами, которые хотят развить в России демократию. Можно сотрудничать. На данном этапе народам России необходимо идти в сторону демократизации, а для этого нужна широкая коалиция.

«Может сложиться ситуация, когда Татарстан или Башкортостан существуют, а все земли принадлежат олигархам с Кипра»

— Вы сами за 30 лет хоть раз ходили на выборы?

— Я ни одни выборы не пропускаю. Я не хочу, чтобы мой голос использовали в другом направлении. Я высказываю собственную волю, а там власти распорядятся как им угодно. Но мой голос должен прозвучать. Нельзя сидеть взаперти.

— Насколько серьезно Шевченко настроен по отношению к партии? Он оставит ее, если никуда не пройдет?

— Нет, он настроен серьезно развивать партию и дальше. Транзит все равно будет, грядут большие изменения, и надо сооружать что-то серьезное для будущего.

— Когда будет готова окончательная программа партии?

— Пока есть 30 тезисов, которые охватывают все сферы — все, что волнует население. Более детальная программа пока дорабатывается, надо тщательно готовить все разделы. Скажем, у нас там есть тезис, чтобы не продавать землю, а отдавать ее в аренду на долгий срок. Я такую линию поддерживаю. Иначе вполне может сложиться ситуация, когда Татарстан или Башкортостан существуют, а все земли принадлежат каким-то олигархам с Кипра. На Украине сейчас идет битва вокруг этого дела, у нас тоже будет, я думаю.

— В национальном плане вы какие вещи хотели бы продвинуть?

— Во-первых, необходимо восстановить национальную систему образования. Мы полностью ее потеряли. Чтобы ее восстановить, надо изменить отношение к экзаменам. Нас же сломали на ЕГЭ. Это такая глупая штука. Я три года работал учителем и знаю, что ученик, который плохо сдал экзамен, не «исчез», он может восстановиться в будущем. Многие мои троечники стали потом нормальными людьми. А сейчас после некоторых ЕГЭ ребята кончают жизнь самоубийством, потому что людей настолько загнали в эту узкую нишу.

Данная система возникла, потому что они просто не могли контролировать процесс сдачи экзаменов. Надо ее менять.

Потом, татарский язык и литературу преподают только до 9-го класса. Выпускники фактически по татарскому языку и литературе не имеют права поступать в вузы. Это же явная глупость, такие вещи надо ликвидировать. Это удар под корень: так в принципе невозможно готовить учителей татарского языка и литературы.

Нужно смотреть и на содержание образовательного процесса. Сейчас в курсе отечественной истории нет курса истории татар. Татар и другие народы лишают собственной истории. Необходимо пересмотреть это направление. Или надо пересмотреть курс отечественной истории, или оставить нишу для преподавания национальной истории. Я помню, еще в советский период в каждой школе была возможность использовать учебник краеведения и, хотя бы в сжатом виде, татарская история там была.

Нужно заново восстановить федерализм. Как это сделать, мы сходу не скажем, но, во всяком случае, предыдущие позиции надо восстановить. Межбюджетные отношения должны быть прописаны на законодательной базе. В Германии или США законодательно четко разграничено: вот это твое, а вот это мое. У нас тоже так должно быть.

В начале 90-х годов в Татарстане была реальная политическая конкуренция между разными направлениями политических сил. Это шло всегда на пользу. Не били друг друга кулаками, а в парламенте разбирались. Там можно было многие вопросы обсудить и прийти к разумному решению. Надо такое движение к демократии восстановить. Речь не только о национальных делах, но это первый признак движения к демократии. Без решения национальной проблемы демократии никогда не будет.

— Вы не боитесь, что, оказавшись в Думе, вам придется проголосовать за какой-то такой законопроект, который уронит ваш авторитет?

— Как я уже сказал, я мусульманин и четко помню, где находится кыйбла. Голосовать против совести я не смогу. Тем более мы же не в феодальное подчинение к «Единой России» идем, их партийной дисциплине не подчиняемся. Они, кстати, зря думают, что в истории их голосование не останется. Однажды всех пропишут, кто как голосовал.

Один чиновник мне рассказывал, наш конгрессмен: у него было выступление в кармане заготовлено в поддержку языка, но накануне ему сказали, чтобы не выступал. И он записку из кармана так и не вытащил. Если бы достал — остался бы в истории, а так стал говном.