Почему Куштау не может случиться в Татарстане?

Обозреватель  Ильнар Гарифуллин рассуждает о том, почему башкортостанский протест оказался намного успешнее татарстанского.

События вокруг Куштау, ставшие в один ряд с протестами вокруг Шиеса, казалось бы, завершились победой защитников шихана. Хотя администрация Хабирова после акта публичного унижения, связанного с приездом башлыка на гору, взяла-таки ситуацию под свой контроль и, вовремя уловив, откуда и куда дует ветер, возглавила процесс борьбы с «Содой». Теперь даже полностью подконтрольные уфимскому «Белому Дому» башкирские этномиссионеры, которые все эти месяцы и особенно последние до появления Хабирова на Куштау две недели молчали, вдруг «осмелели» и стали ярыми критиками БСК — аж почище самих защитников шиханов.

Башкортостан и Татарстан принято сравнивать: обе тюркские республики в составе России, населенные преимущественно мусульманами, в обеих республиках проживает большое количество татар (основной ареал проживания татарской этнонации). И чем больше в постсоветский период власти РБ стремились отделиться от Татарстана, тем сильнее их «засасывало» в общий водоворот. РБ и РТ словно два магнита, который сколько не раскидывай, результат будет один — они сомкнуться.

В связи с последними событиями на Куштау, за которыми пристально следили не только в Башкортостане, но и в Татарстане, весьма интересным остаётся вопрос: могло ли нечто подобное случиться в «стабильном» Татарстане? Если нет, то почему?

Начну с того, что в РБ и РТ на сегодня сложились абсолютно разные по своей сути политические ситуации и практики. Связано это не только с разницей в характере и ментальности жителей обеих республик. Безусловно, некоторая разница имеет место быть, но основное различие заключается в политических практиках.

РАБОТА С ПРОТЕСТНЫМИ БОЛЕВЫМИ ТОЧКАМИ

Подобных по своему значению Куштау экологических проблем в Татарстане на сегодняшний день нет. Актуальный для жителей столицы вопрос о строительстве мусоросжигательного завода власти сумели-таки решить для себя в максимально тихой манере. Когда подобные вопросы возникают, татарстанские власти, как правило, не идут на обострение: проводятся всевозможные совещания, встречи с протестными группами. Это можно воспринимать по-разному —​ как слабость татарстанской власти, как патологическое нежелание устраивать конфликты или как здравую политтехнологическую работу.

Татарстанские элиты любят повторять расхожую фразу «деньги любят тишину», поэтому для них — в отличие от хабировской администрации — лучше пойти на тактические уступки и добиться своего, что называется, с минимальными потерями. Или вовсе отказаться от первоначальных планов. Гибкость, готовность идти на некоторые уступки, иногда готовность потянуть время (это явно не хабировское «не надо тянуть жвачку»), чтобы не проиграть в главном — главная в РТ политическая тактика.

Именно поэтому ситуация подобная Куштау в Татарстане не может случиться по определению. Повторюсь, вопрос с МСЗ в конечном итоге был решен практически без скандалов (несмотря на поселение диОкСИНОВО им. Рустама Минниханова).

РАЗНИЦА В ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ

Есть и гораздо более фундаментальные причины. В Татарстане выстроена четко управляемая политическая система, нет серьезных межнациональных проблем (если, конечно, не считать такой желание Москвы искусственно нагнетать обстановку), отсутствует борьба элит. В этом она является полной противоположностью тому, чем сейчас является Башкортостан.

Политическое развитие обеих республик изначально шло по разным лекалам. Эта разница стала очевидной и во многом определяющей дальнейшую траекторию различия между двумя республиками еще с конца 1980-х.

В 1987 году был жестко разоблачен авторитарный политический режим Мидхата Шакирова, который во многом и принес в республику практику всяческого преследования неугодных. Это привело к ослаблению власти Башкирского обкома и его влияния на политические процессы в республике. Поставленный место Шакирова Равмер Хабибуллин хоть первым в республике и провозгласил курс на суверенитет, идея которого в конечном итоге победила, но удержать власть не смог — против выступали как партийные элиты, не приняли его и национальные движения (татарское и башкирское), причем, каждое по своей собственной причине. После его ухода Башкирский обком КПСС де-факто растерял свое влияние, и центр политической власти сместился в Верховный Совет и Совмин Башкирии, причем, между председателем первого Муртазой Рахимовым и руководителем второго Маратом Миргазямовым также возникло противостояние.

В Татарстане изначально всё было иначе. Обком партии до самого крушения СССР играл важную роль в местных событиях. Внутри Татарского обкома также велась война, в которую было вовлечено местное казанское отделение ТОЦ (Татарского общественного центра). В результате борьбы антитатарски настроенные секретари обкома, пытавшиеся препятствовать борьбе за суверенитет, были разоблачены в коррупционных схемах по распределению государственных квартир и отправлены в отставку. После этого серьезных элитных трений во власти Татарстана не было. Все внутриэлитные противостояния 1990-х были разрешены, что называется, «малой кровью». Всякая борьба элитных группировок в Татарстане была на корню пресечена после 1998 года — после так называемого «путча глав». Была проведена определенная чистка в управленческом аппарате республики. Но — в отличие от Башкортостана — ни после «путча глав», ни позже за такого рода «чистками» никогда не следовала волна тотальных репрессий.

Т.е. все потенциально нелояльные руководству Татарстана спокойно уехали из республики, либо продолжали свою борьбу, но уже в вялотекущем режиме (как, например, покойный ныне экс-премьер-министр Мухаммат Сабиров). Такого как в Башкортостане, когда преследованию подвергались все — семья, друзья и даже случайные знакомые — представить практически невозможно. В РБ же Муртаза Рахимов катком проезжался как по оппозиции, так и по представителям крупного бизнеса и чиновникам, заподозренным в личной нелояльности. В конечном итоге вторые либо вынужденно уезжали, либо пополняли ряды первых.

Т.е. власти Башкортостана старались не купировать конфликты, а решать их по максимально жесткому сценарию. По этим причинам в годы правления Муртазы Рахимова в РБ всегда существовала своя внутренняя республиканская оппозиция, ряды которой регулярно пополнялись из-за жесткой репрессивной политики и ярко выраженной пробашкирской национальной политики, которая ущемляла интересы большинства проживающего в республике населения. В конечном итоге борьба оппозиции с рахимовским режимом находила благодатную почву в свете серьезных межнациональных трений и борьбы внутренних элит.

НАЦИОНАЛЬНЫЕ ДВИЖЕНИЯ

Власти Татарстана постарались максимально купировать национальный вопрос — даже в ущерб интересам татарской нации. В частности, уже после референдума 1992 года была выдвинута концепция построения «татарстанской нации», автором которой стал советник Минтимера Шаймиева Рафаэль Хакимов. Эта модель предлагала постепенно утопить национальный вопрос (следовательно и решение национальных проблем татар) и «сшить» бинациональное население (татар и русских) республики в нечто единое по образцу американской политической нации. Проект не удался, никакой татарстанской нации построить не удалось, а вот собственно татарское национальное движение, пытавшееся сохранить свою самостоятельность от властей Татарстана, было задвинуто на обочину политической жизни и постепенно маргинализировано. Политическая чистоплотность и следование демократическим идеалам, идеалам суверенитета, возрождения татарской нации привело к тому, что пути властной элиты и национального движения в Татарстане полностью разделились.

В Башкортостане же «башкортостанскую» нацию даже и не пытались строить — ни 30 лет назад, ни тем более сейчас. Власти РБ сделали ставку на взращивание башкирского национального самосознания, на построение башкирской этнонации. Это в условиях Башкортостана естественно привело к межнациональным трениям, которые имеют место до сих пор. В свою очередь, национальные движения других народов и прежде всего татар (которое было самым мощным в республике в конце 1980-х, начале 1990-х) подвергалось самому жесткому прессингу со всех сторон. Это во-первых.

Во-вторых, рахимовский режим всячески опекал башкирские национальные организации, которые полностью перешли под его контроль. Это привело к полной потере ими своей самостоятельности, встроенности в государственную систему, но обеспечило их финансовыми ресурсами и возможностями вести свою пропагандистскую деятельность в государственных СМИ, встраиваться в систему государственной национальной политики. Также это позволило наладить постоянный контакт башкирского национального движения с башкирскими чиновниками, который не прекратился даже после прихода к власти теперь уже экс-башлыка Рустэма Хамитова.

Первый президент Башкортостана Рахимов продолжал (и продолжает) оказывать большое влияние на политическую ситуацию в регионе, в том числе, и через башкирский политический сегмент. Помимо этого были и другие интересанты: в лице экс-премьера Раиля Сарбаева и находившегося в Москве Радия Хабирова — а они также были заинтересованы в существовании и поддержке башкирского национального движения в той или иной форме. Поэтому и неудивительно, что башкирское национальное движение оказалось единственной дееспособной политической силой на сегодняшний день. И пускай сегодня от былого его единства не осталось и следа, но работа предыдущих десятилетий оставила-таки плоды.

Политическая нестабильность, борьба элит, взращивание башкирского национального движения, вовлеченность его в политические «разборки» внутри республики обеспечивали РБ довольно интересную политическую жизнь.

А вот в Татарстане внутренней политической жизни нет. Нет серьезной борьбы элит. Властная, экономическая элита РТ, несмотря на ряд небольших склок, в общем и целом едина, и в этом есть залог успеха как и Татарстана, так и татарского лобби в экономической сфере РФ.

Поэтому и существует термин «Корпорация Татарстан». Это обеспечивает политическую стабильность, которой РТ и обязана своими экономическими и лоббистскими успехами.

Т.е. Татарстан за свое экономическое благополучие, усиление влиятельности татарских элит, инвестиционную привлекательность принес в жертву политическую жизнь внутри республики. Татарское национальное движение находится в серьезном кризисе. Оно — в отличие от башкирского национального движения — не имеет ни финансовых ресурсов, ни поддержки местного чиновничества.

Модель Башкортостана — это полигон для всевозможных политических экспериментов. На этой модели можно отследить, как протекают политические процессы в разных социально-политических условиях.

До сегодняшнего дня модель Татарстана смотрелась более выгодным вариантом. Но именно сейчас, в эпоху политических изменений, она должна изменить свои некоторые установки. Отсутствие политики — большая проблема для всей татарской нации.