Происхождение тюркского этноса прослеживается в Центральной Азии с исторического периода поздней древности, когда центрально-азиатские степи были подчинены древней могущественной Хуннской кочевой державе. Из сочинений китайских летописцев известно, что предки древних тюрок, которых можно назвать «ранними тюрками», происходят из хуннской этнической среды. Тюркский правящий род происходил из среды древних номадов, относящихся к «отдельной отрасли» хуннов, «по прозванию Ашина» [Бичурин: 1998. С. 224]. Историческое родство хуннов с тюрками позволяет предполагать, что в состав хуннского кочевого объединения входили древние прототюркские кочевые племена. По другим сведениям объединение тюрков происходило «из смешения разных родов» кочевых племен, кочевавших в области «Пьхин-лян». По утверждению китайских летописцев, в течение рассматриваемого исторического периода это объединение также «прозывалось» Ашина [Бичурин:1998. С. 225].
В отношении значения термина «Ашина» учеными высказывались различные мнения. Некоторые исследователи считают, что он восходит к монгольскому слову, обозначающему волка – «шуну». Такая трактовка восходит к генеалогической легенде о происхождении тюрок от легендарной прародительницы – волчицы. Согласно одной трактовке, первоначально высказанной С.Г. Кляшторным, этот термин по происхождению иранский. На сакском языке он означал слово «asana» – достойный, благородный. Иранскими по происхождению он считал тюркский титул «ябгу» и название тюркского отборного войска «бури» – волки [Кляшторный: 1965. С. 280-281]. Однако, в дальнейшем, он изменил это свое мнение по данному вопросу и высказал предположение, что термин «Ашина» означает тюркское цветовое определение «Кок» – «небесно-синий», или «небесный», а словосочетание «кок-тюрки» должно означать «Ашина» и «тюрки» [Кляшторный: 2006. С. 441]. Однако, в истории известны и другие подобные цветовые определения разных этнонимов тюркских и монгольских этносов, таких как «кок-тюрки», «сары-тюргеши», «кара-тюргеши», «кара-китаи» и другие подобные этнические наименования. Поэтому с подобным объяснением трудно согласиться.
В середине I тысячелетия н.э. под давлением войск другого китайского государства, возглавляемого сяньбийской династией Вэй, ранние тюрки были вынуждены переселиться в западном направлении, где они поселились в районе Гаочана, на территории современного Синьцзяна. Там они попали под власть правителей крупного кочевого государства того времени – Жужаньского каганата. На территории Восточного Туркестана, на могильнике Чауху 3 хуннского времени, исследовано своеобразное захоронение по обряду ингумации в сопровождении верхового коня, которое можно отнести к археологическим памятникам ранних тюрок [Худяков, Комиссаров: 2002. Рис. XIX]. В дальнейшем, по требованию жужаньских правителей, ранние тюрки были вынуждены еще раз переселиться на «южную сторону Алтайских гор», где они должны были добывать «железо для жужаньцев» [Бичурин: 1998. С. 225]. Вероятно, ранние тюрки, оказавшиеся на южном Алтае, должны были изготавливать и поставлять жужаням в качестве дани разнообразные железные изделия, в том числе и предметы вооружения.
На территории Алтая тюрки во главе с правящим родом Ашина смогли объединить под своим предводительством местные алтайские племена. Вероятно, именно в это время они приняли в качестве самоназвания свой этноним «тюрк». О содержании данного термина также существуют разные мнения.
Согласно представлениям средневекового тюрколога Махмуда Кашгари, термин «тюрк» буквально означает «войско». Так тюрков якобы назвал сам Аллах. По утверждению, приписываемому этому исламскому божеству: «Воистину у меня есть войско, я назвал его тюрк и поселил на востоке» [Худяков: 2007. С. 29]. Высказывались и другие суждения о значении этого термина. По мнению Н.Я. Бичурина, самоназвание тюрков происходит от монгольского слова «дулга» – шлем [Бичурин: 1998. С. 224-225]. Согласно одной из тюркских генеалогических легенд, один из предков их правителей, сын волчицы – прародительницы Надулу-шад, благодаря своим сверхъестественным способностям, «произвел теплоту» и тем самым спас свой народ от гибели. Поэтому тюркское население «с общего согласия» поставило его «государем над собою под наименованием Тукюе» – «Тюрк» [Бичурин: 1998. С. 226]. Вероятно, применение данного этнонима в качестве имени собственного «Тюрк» должно было означать «правителя тюрок».
Вполне вероятно, что в это же время, в середине I тыс. н.э., в зависимость от жужаней попали телесские племена «гоацзюйских динлинов», в числе которых были уйгуры, и древних кыргызов – «гяньгуней». Согласно сведениям китайских летописцев, правитель жужаней, каган Хулюй, покорил на землях, расположенных «на севере» от жужаньских владений, племена Хэвэй и Йегу (уйгуров и кыргызов) [Бичурин: 1998. С. 191]. В данный исторический период владения жужаней на территории Восточного Туркестана простирались до города Карашара [Таскин: 1984. С. 48]. Вполне вероятно, что подчинение жужанями древних кыргызов, телесцев и уйгуров, также, как и ранних тюрок, могло произойти, когда все эти этносы проживали на территории Восточного Туркестана. Видимо, в период своего обитания в Синьцзяне, древние кыргызы – «гяньгуни» и телесские племена гаоцзюйских динлинов могли «перемешаться» между собой, о чем свидетельствуют китайские летописи [Бичурин: 1998. С. 358]. По некоторым сведениям, содержащимся в китайских источниках, древние кыргызы – «гэгуни» обитают на землях, расположенных «на северо-запад от хуйхэ» – уйгуров [Кюнер: 1961. С. 55].
Ко времени освоения ранними тюрками «южной стороны Алтайских гор» на территории Горного и Рудного Алтая относятся археологические памятники берельского типа. Подобные археологические комплексы представляют собой каменные курганные насыпи с погребениями по обряду ингумации в могильной яме в сопровождении одного или нескольких верховых коней. Вероятно, у носителей булан-кобинской культуры Горного Алтая древние тюрки могли воспринять характерные для них особенности поминальной обрядности, включая сооружение квадратных оград из каменных плит с остатками тризн и установкой вертикальных каменных стел, а также рядов каменных столбиков-балбалов. В составе берельского предметного комплекса представлены длинные концевые, срединные боковые и фронтальные роговые накладки от сложносоставных луков, железные трехлопастные и прямоугольные в сечении черешковые наконечники стрел, костяные трехгранные и ромбические черешковые и втульчатые наконечники стрел, железные мечи, палаши и кинжалы, железные пластины от ламеллярных панцирей, железные удила. Подобные предметы были обнаружены в ходе раскопок археологических памятников Берель и Дялян в Горном и Восточном Алтае [Тетерин: 2004. С. 39-63]. Тюркские всадники были вооружены луками и стрелами, клинковым оружием, защищены шлемами и нагрудными панцирями (Рис. 1).
По сведениям китайских летописных источников, первым, достоверно известным и могущественным правителем древних тюрок, был Бумын, носивший титул «великий ябгу». Он унаследовал власть вслед за своим предшественником великим ябгу Туу. В 536 г. войска древних тюрок, возглавляемые Бумыном, разгромили и подчинили своему правителю восставших против жужанского кагана телесские кочевые племена. Полагаясь на свои возросшие военные силы, тюркский вождь обратился к жужаньскому кагану Анахуаню с просьбой выдать за него замуж свою дочь. Если бы Бумын стал зятем кагана Анахуаня, он вошел бы в число ближайших родственников верховного правителя и правящей элиты Жужаньского каганата. Однако, получив послание тюркского предводителя, жужаньский каган Анахуань «крайне разгневался». Он послал Бумыну своего посланника с «таким ругательным ответом: «Ты мой плавильщик: как же осмелился сделать такое предложение»? [Бичурин: 1998. С. 232]. Своим поведением жужаньский каган не оставил выбора тюркскому правителю. Тот также сильно рассердился и убил жужаньского посланника, а после этого прервал всякие контакты с жужаньским каганом и обратился к китайскому императору Вынь-ди из сяньбийской династии Вэй с просьбой выдать за него замуж представительницу этого правящего рода. Император согласился выдать за Бумына принцессу Чанлэ. Став зятем китайского императора, Бумын заключил с ним прочный династийный союз. Несмотря на то, что император Вынь-ди вскоре умер, родственные связи династии Вэй с тюркским правителем сохранились.
Обеспечив себе поддержку со стороны империи Западной Вэй, в следующем году тюркский правитель отправил свое войско на Жужаньский каганат и «совершенно разбил жужаньцев». После этого поражения недальновидный жужаньский правитель Анахуань был вынужден покончить свою жизнь самоубийством. После данных событий жужани провозгласили каганом его родственника Дыншуцзы. Вскоре после этой решающей военной победы тюркский правитель Бумын провозгласил себя «Эль-каганом» (правителем государства), а свою супругу назвал титулом «хатун» [Бичурин: 1998. С. 232]. В дальнейшем, в эпоху Второго Восточного Тюркского каганата, когда у правящей элиты восточных тюрок сложился свой характерный взгляд на историческое прошлое, время правления кагана Бумына воспринималось как далекая эпоха, сопоставимая с началом мироздания: «Когда вверху возникло Голубое Небо, а внизу Бурая Земля, между ними обоими возник род людской. И воссели над людьми мои пращуры – Бумын-каган, Истеми-каган» [Кляшторный: 2006. С. 438].
Пришедший после Бумына к власти его преемник, каган Исиги-хан Коло, разгромил остатки жужаней, но вскоре сам умер. После него новым правителем Первого Тюркского каганата и его восточного крыла был провозглашен младший брат умершего правителя Мухан-каган. Он отличался необычной внешностью и твердым, жестким характером. В китайских источниках утверждается, что Мухан-каган «был тверд, жесток, храбр и много ума имел; занимался более всего войною» [Бичурин: 1998. С. 233]. Он довершил разгром государства жужаней, а вслед за этим на западе от своих владений разбил владение Иу (Хами), находившееся в Синьцзяне, на востоке «прогнал» киданей, на севере «покорил Цигу (кыргызов)» и «привел в трепет все владения, лежащие за границею» китайской империи [Бичурин, 1998. С. 233]. После этих побед древние тюрки расселились по всей обширной территории Евразийского степного пояса в пределах Центрально-Азиатского региона. Вероятно, в состав древнетюркского этноса были включены родственные этнические группы тюркоязычных номадов, проживавших на территории данного региона. Среди них получили широкое распространение основные компоненты, характерные для древнетюркской культуры.
Весьма успешными были завоевания древних тюрок в юго-западном и западном направлениях от территории Саяно-Алтая. Их распространение в этих направлениях возглавил младший брат кагана Бумына, правитель западного крыла Первого Тюркского каганата, ябгу-каган Истеми. Активная завоевательная политика древних тюрок в этих направлениях, стремление к покорению Средне-Азиатского региона и западной части Степного пояса Евразии была продиктована тем, что древние тюрки должны были подчинить своей власти потерпевших от них поражение и бежавших на запад, в степи Восточной Европы, кочевые племена аваров. В середине VI в. древние тюрки завоевали Семиречье и горы Тянь-Шаня, степи современного Казахстана, дошли до Аральского моря [Гумилев: 1993. С. 34-35]. Эти завоевания способствовали масштабным переселениям древних тюрок и других кочевых племен, говоривших на тюркских языках. Проживавшие на этих территория тюркоязычные и ираноязычные кочевые племена были ассимилированы или оттеснены к окраинам степного пояса Евразии [Кляшторный, Савинов: 1994. С. 18]. Через несколько лет, к 558 г., древние тюрки достигли на западе низовьев р. Волги. Как отметил Л.Н. Гумилев, появление в степях Евразии огромной кочевой державы, охватившей большую часть Степного пояса Евразии, «оказалось фактором огромного значения» в истории кочевого мира и ведущих мировых держав Азии и Европы эпохи раннего Средневековья, в том числе Китая, Ирана и Византийской империи [Гумилев: 1993. С. 35]. Поскольку первоначально погоня древних тюрок вслед за бежавшими на запад, в Европу, аварами не удалась, правитель западного крыла Тюркского каганата, Истеми-ябгу–каган, решил изменить основное направление своих завоевательных походов. Он направил свои войска на юг, против государства эфталитов, находившегося в южной части Средней Азии и Афганистане. Ябгу-каган Истеми высказался по этому поводу таким образом: «Авары не птицы, чтоб, летая по воздуху, избегнуть мечей тюркских, они не рыбы, чтоб нырнуть в воду и исчезнуть в глубине морской пучины, они блуждают по поверхности земли. Когда покончу с эфталитами, нападу на аваров, и они не избегнут моих сил» [Гумилев: 1993. С. 36]. Для успешного ведения военных действий против государства эфталитов, расположенного на территориях к югу от западного крыла Первого Тюркского каганата, Истеми-ябгу-каган заключил военный союз с государством Сасанидов в Иране. В это время правитель эфталитов, шах Михиракула, вел войну на северо-западе Индостана. Узнав о враждебных намерениях со стороны западных тюрок, он попытался заключить союз против тюрок с китайской империей Западной Вэй. Однако, сделать этого не удалось. Сменивший его на престоле другой эфталитский шах Гатфар попытался предотвратить заключение союза между западными тюрками и персами. Он приказал задержать и уничтожить на территории Согдианы посольство западных тюрок, направлявшееся в Иран. Однако об этом стало известно и подтолкнуло к активным действиям тех и других против эфталитов. В 565 г. армия западных тюрок нанесла эфталитам решающее поражение в битве при Несефе. Эфталитское государство было разгромлено и перестало существовать. Западные тюрки завоевали всю территорию Средней Азии [Гумилев: 1993. С. 40-41].
После этой победы южная граница западного крыла Первого Тюркского каганата распространилась вплоть до р. Аму-Дарьи и границы Сасанидского Ирана. На памятной стеле, установленной в честь восточно-тюркского принца Кюль-тегина в Хушо-Цайдаме в долине р. Орхон в Монголии, об этих событиях, относящихся ко времени завоеваний древних тюрок на территории Средней Азии, отмечено, что в это время «тюркский народ» в течение периода экспансии Первого Тюркского каганата расселился на землях от «Кадырканской Черни» (горного хребта Большой Хинган) до «Железных ворот» (проход Бузгала в горах Буйсун-Тау, расположенный южнее г. Самарканда в Средней Азии) [Кляшторный, Савинов: 1994. С. 18].
В качестве дипломатических посланников Западного крыла Первого Тюркского каганата в некоторых случаях выступали согдийские купцы. В 567 г. ко двору иранского шаха Хосроя I Ануширвана прибыло посольство, направленное Истеми-ябгу-каганом, во главе которого был богатый согдийский купец Маниах. Помимо дипломатических поручений он привез с собой большую партию шелковых тканей, которую надеялся выгодно продать в Иране. Шах приказал закупить эту партию и приказал тут же, в присутствии согдийских купцов, сжечь. Он опасался, что продажа большой партии тканей понизит на них цену. Согдийские купцы были очень раздосадованы этим. Вероятно, они решили поспособствовать тому, чтобы с помощью военных сил древних тюрок добиться благоприятных условий для развития торговли. В то же время тюркское посольство, возглавляемое согдийским купцом Маниахом, было направлено в обход Ирана, через степи Казахстана и Восточной Европы, в Византийскую империю. Послу Маниаху удалось договориться заключении союза между Тюркским каганатом и Византийской империей. Вместе с Маниахом в Среднюю Азию был направлен византийский посол Земарх. Узнав об этом, иранский шах отправил свое посольство к древним тюркам. Оба посольства, византийское и иранское, встретились в долине р. Талас, не доезжая до ставки Истеми-ябгу-кагана. Вполне вероятно, что древние тюрки специально задержали приезд персидского посольства до появления Земарха, чтобы наглядно продемонстрировать отношение древнетюркских властей к посольствам обеих сторон. После приезда в ставку Истеми-ябгу-кагана византийский посол был принят незамедлительно, чем была подчеркнута важность этой встречи [Мокрынин: 1975. С. 112]. Во время дипломатического приема тюркский правитель всячески подчеркивал свое благожелательное отношение к византийскому послу. Иранскому посланнику он объявил о предстоящем начале военных действий.
Отношения между правящей элитой тюрок западного крыла Первого Тюркского каганата и правителями Сасанидского Ирана стали враждебными. Иранские правящие круги стремились сдерживать развитие транзитной торговли шелковыми тканями, пути которой пролегали через владения иранских шахов, поскольку они опасались снижения цен на эти товары, в то время как согдийские купцы, являвшиеся подданными западно-тюркских ябгу-каганов, стремились увеличить объемы торговли этим ценным товаром. В увеличении объемов торговли шелком были заинтересованы и правящие круги западного крыла Первого Тюркского каганата, которые взимали налоги с согдийских торговцев.
В противостоянии с Сасанидским Ираном ябгу-каган Истеми попытался установить союзные отношения с историческим противником персидских шахов – христианской Византийской империей. Во время дипломатических контактов с византийцами представители западного крыла Первого Тюркского каганата предлагали византийцам как можно быстрее, единовременно, начать военные действия против Ирана. Однако, заключив между собой союзные отношения, древние тюрки и византийцы не сумели выступить против персов одновременно. Тюрки западного крыла Первого Тюркского каганата начали военные действия в 569 году. Однако, война сложилась для них неудачно и через три года, в 571 г., они были вынуждены заключить мир. По результатам мирных соглашений они сохранили за собой территорию Средней Азии [Мокрынин: 1975. С. 116]. Византийская империя вступила в войну с Сасанидским Ираном позднее. Вполне возможно, что византийцы довольно серьезно опасались победы древних тюрок над персами, что открывало перед ними перспективу оказаться в противостоянии с новым сильным противников – государством древних тюрок.
Встретив активное вооруженное противостояние со стороны персов, древние тюрки западного крыла Первого Тюркского каганата направили свою военную активность в степи Восточной Европы, где они вознамерились покорить ранее бежавших от них аваров. Однако, в новых условиях авары не решились на вооруженное противостояние древним тюркам. Они мигрировали еще дальше в западном направлении и оказались в степях Центральной Европы, на территории бывшей некогда римской провинции Паннонии. Они предприняли военные действия против Византийской империи и принудили византийцев к заключению мира на выгодных для себя условиях. Это вызвало большое недовольство со стороны древних тюрок [Гумилев: 1993. С. 48]. Войска древних тюрок продвинулись в западном направлении в степи северного Причерноморья. Это был исторический момент наивысшего подъема военного могущества древних тюрок и максимального расширения границ Первого Тюркского каганата. Большая часть обширной территории всего степного пояса Евразии от Черного моря на западе до Желтого моря на востоке оказалась под властью тюркских правителей.
Вероятно, степные пространства на территории Восточной Европы составили определенный удел в составе западного крыла Первого Тюркского каганата.
На восточных окраинах тюркской государственности в зависимость от тюркских каганов попали правители северных китайских государств Северное Чжоу и Северное Ци, которые должны были платить подати шелковыми тканями тюркским правителям. Когда в 572 г. к власти в Первом Тюркском каганате пришел Тобо-хан, он сделал свое кочевое государство «богатым и сильным». И даже «имел намерение разгромить Срединное государство». Император Северного Чжоу «поспешил заключить с ним союз мира и родства, и ежегодно давал ему 100 000 кусков шелковых тканей». Император Северного Ци также «истощал свои казнохранилища для платы» дани тюркскому кагану. В китайские государства направлялись многочисленные посольства, численность которых достигала тысячи человек. Всех их принимающие стороны были обязаны содержать с «отличными почестями». Каган Тобо-хан «в счастии очень превозносился, и приближенным своим говорил; только бы на юге два мальчика [т.е. Дома: Северный Чжоу и Северный Ци] были покорны нам: тогда не нужно бояться бедности». Со временем, под влиянием одного из плененных буддийских проповедников, каган Тобо-хан стал склоняться к буддизму [Бичурин: 1998. С. 237-238]. Вероятно, в результате принятия этой мировой, прозелитарной религии, каган надеялся идеологически объединить большую часть своих подданных вокруг каганского престола.
В последующий период осложнились отношения между древними тюрками и византийцами. При встрече с византийским послом Валентином в 576 г. правитель западного удела в составе могущественной тюркской державы Турксанф демонстративно выразил свое недовольство тем, что византийцы заключили мирный договор с аварами и обрушился с обвинениями и угрозами в адрес императора. Турксанф заявил, что он знает, где пролегают пути вокруг Черного Моря, по которым можно достичь столицы Византийской империи, Константинополя, и он прибегнет к применению военной силы против византийцев, когда сочтет это необходимым [Гумилев: 1993. С. 48-49]. Высказанные угрозы не заставили себя долго ждать. Вскоре после этих угроз древние тюрки выполнили некоторые из них в отношении Византийской империи. Войска древних тюрок захватили хорошо укрепленную Боспорскую крепость, находящуюся на Креченском полуострове, которая являлась одним из наиболее важных опорных пунктов на Черном Море. В результате этого нападения обнаружилось, что древние тюрки «ведут борьбу против римлян». Вслед за этим войска древних тюрок вторглись на территории, принадлежавшие Византийской империи в Крыму и на северном Кавказе [Гумилев: 1993. С. 50]. Эти нападения имели эпизодический характер. Правители древних тюрок не были заинтересованы в значительном ослаблении или устранении с исторической арены Византийской империи, которая являлась важнейшим геополитическим противником Сасанидского Ирана, противостоящего западному крылу Первого Тюркского каганата в Средней Азии. Вскоре после этих военных походов войска древних тюрок оставили занятые ими византийские владения в Крыму и на Кавказе и ушли в степи Северного Причерноморья.
К последней четверти VI в. н. э. древним тюркам удалось достичь наивысших военных и политических успехов в деле объединения большей части кочевых племен Степного пояса Евразии в рамках единого государственного образования.
Основу успешного ведения древними тюрками победоносных войн среди кочевников и соседних странах оседло-земледельческой и урбанистической цивилизации составляла развитая, централизованная военная организация, основанная на десятичной системе деления войска и народа на десятки, сотни, тысячи и тумены, которая позволяла мобилизовать все взрослое мужское население для военных нужд, внедрение новых, передовых для того времени, видов и типов наступательного и защитного вооружения, выделение в качестве самостоятельного рода войск тяжеловооруженной панцирной конницы, умелое тактическое руководство и правильный выбор стратегических направлений для ведения военных действий [Худяков: 1986. С. 160-169]. Существенное значение для успешного ведения политики правителями Первого Тюркского каганата имела сложившаяся в окружающем кочевом мире и соседних странах оседло-земледельческой и городской цивилизации. Деятельность тюркских каганов и их окружения была достаточно традиционной для кочевых государств. Она включала объединение под своей властью большую часть кочевых племен Центрально-Азиатского региона, установление контроля над синьцзянским участком Великого Шелкового пути и определения даннических отношений между представителями кочевой государственности и правителями государств, находящихся на территории Северного Китая. Правители Первого Тюркского каганата смогли добиться этих целей уже вскоре после образования древнетюркской государственности в середине VI в. н. э. [Худяков: 2007. С. 37]. Благодаря сложившейся благоприятной обстановке древние тюрки смогли достичь более значительных результатов, чем их предшественникам хуннам и сяньбийцам, в деле образования кочевых государств в Центральной Азии. Древние тюрки смогли, пусть на сравнительно непродолжительный исторический период в течение второй половины VI века н. э., объединить огромные территории и этнические группы. Объединение в рамках единого государственного образования обширных пространств Степного пояса Евразии способствовало развитию торговых и культурных связей, что оказала содействие распространению культурных достижений в соседние регионы.
В конце VI в. н. э. произошли существенные изменения в отношениях между тюрками восточного крыла Первого Тюркского каганата и китайцами. Небольшие китайские государства были объединены в империю Суй. В 581г. каган Шаболио совершил поход на Китай, однако, потерпел неудачу. Среди восточных тюрок был голод, «вместо хлеба употребляли растертые в порошок кости; свирепствовали повальные болезни, от которых великое множество людей померло» [Бичурин: 1998. С. 240]. Обострение внутреннего положения вызвало определенный раскол в правящей элите восточного крыла Первого Тюркского каганата. Часть древнетюркской высшей знати выступила против правящего кагана. Недовольных возглавил двоюродный дядя кагана, Дату-хан. Оба претендента на верховную власть в Первом Тюркском каганате обратились за посредничеством к китайской империи Суй. Жена кагана Шаболио, китайская принцесса Цянь-гинь, обратилась с письмом к китайскому императору, в котором просила поддержать своего мужа. В результате военных действий территория Средней Азии осталась в составе Первого Тюркского каганата. Однако, кагану Шаболио пришлось признать свое неравноправное положение, согласившись назвать себя «сыном» китайского императора, что подчеркивало его зависимое положение. Против подчинения китайской империи Суй выступила правящая элита западного крыла Первого Тюркского каганата. Правитель этого крыла Далобянь «поссорился с Шаболио, и потому они разделились» на два отдельных государственных образования [Бичурин: 1998. С. 284]. В результате выпавших на его долю невзгод каган Шаболио психологически сломался. Он смирился со своей участью вассала по отношению к китайскому императору и регулярно поставлял дань правителю из династии Суй. В 587 г. Шаболио умер. Его преемнику, кагану Шеху-хану Чулохэу, удалось на некоторое время восстановить государственное единство Первого Тюркского каганата. Он разгромил своих противников среди тюркских правителей. Однако, по отношению к китайскому императору он сохранил свою верность.
Как отмечено в китайских источниках, несмотря на то, что в недавнем прошлом тюркские кочевники доставляли Китайской империи «много беспокойств», в конце VI в. они «все сделались нашими вассалами» [Бичурин: 1998. С. 243].
В 588-589 годах войско западного крыла древних тюрок, возглавляемое полководцем Савэ, вместе с вассалами совершило большой поход против Сасанидского Ирана. В состав этого войска были привлечены отряды подвластных и союзных народов. В состав объединенного войска оказался привлечен даже отряд боевых слонов. Решающее сражение состоялось под городом Герат. В этой битве древние тюрки и их союзники потерпели поражение. Полководец Савэ погиб в Гератской битве. Его сын Пармуда попытался организовать сопротивление победителям, но также потерпел поражение и попал в плен [Гумилев: 1993. С. 131].
В это же время китайским властям из Суйской династии удалось спровоцировать в ставке восточного крыла Первого Тюркского каганата беспорядки. Войска империи Суй разгромили и завоевали государство Чень, которое в предшествующий период находилось в южной части Китая. Из правящей династии этого государства происходила вдова умершего кагана Шаболио, царевна Да-и, или Цянь-гинь. Суйский император, желая унизить и причинить страдания этой вдовствующей хатун, прислал ей в подарок «драгоценный дверной щит», захваченный в качестве трофея при штурме дворца правителя царства Чень. Этот страшный «подарок» должен был постоянно напоминать вдовствующей хатун о печальной участи ее погибших родственников. Расстроенная, несчастная женщина, сочинила по поводу потери своих родственников печальную песню. Каким-то образом содержание этой песни стало известно китайскому императору из династии Суй и она страшно разозлила могущественного властителя. Он стал добиваться от правившего в это время тюркского кагана Юнюйлюя, чтобы тот лишил жизни несчастную женщину. Тот был вынужден подчиниться и Да-и была убита. Однако, ее гибель вызвала резкое недовольство среди некоторых приближенных этого слабовольного тюркского правителя. Она стала поводом для новой междоусобицы в Первом Тюркском каганате.
Против тюркского кагана Юнюйлюя выступил один из его приближенных из правящего тюркского рода, Тули-хан. Этот междоусобный конфликт продолжался в течение нескольких лет. В восточной части тюркской орды проявились «большие замешательства», в результате которых каган погиб. Он был убит своими подчиненными [Бичурин: 1998. С. 246]. К власти в восточном крыле Первого Тюркского каганата пришел Бугя-хан Дату. Однако, его не поддержали некоторые другие представители знати восточных тюрок, ориентировавшиеся на Тули-хана, который пользовался поддержкой китайских властей. В результате затянувшейся междоусобной борьбы в 603 г. н. э. прежде единое государство – Первый Тюркский каганат, окончательно распался на два самостоятельных, противостоящих друг другу самостоятельных кочевых объединения: Западный и Восточный Тюркские каганаты [Кляшторный, Султанов: 2000. С. 90].
В степных районов Восточной Европы в последующие годы обособился влиятельный Хазарский каганат. В ходе дипломатических, военных, торговых и культурных контактов между древними тюрками и другими народами средневековые тюркские кочевники смогли заимствовать у других народов и адаптировать к условиям кочевого образа жизни некоторые технические достижения и культурные особенности.
Культура древних тюрок в рамках кудыргинского этапа сформировалась на территории Горного и Рудного Алтая в середине I тыс. н. э. из разных компонентов. После образования Первого Тюркского каганата она стала образцом для восприятия для многих тюркоязычных кочевых племен большей части Степного пояса Евразии, стремившихся воспринять некоторые ее элементы. Памятники кудыргинского этапа распространены на обширной территории Центральной Азии от Саяно-Алтая до Тянь-Шаня. Однако, имеются некоторые несоответствия сведений письменных исторических источников и материалов из археологических раскопок древнетюркских погребальных комплексов.
В средневековых китайских летописных сочинениях сообщается, что древние тюрки хоронили умерших соплеменников по обряду кремации, сжигая тела умерших соплеменников и их верховых лошадей. В летописи «Синь Таншу» сообщается, что после прощания с телом умершего родственника, они в «избранный день берут лошадь, на которой покойник ездил, и вещи, которые он употреблял, вместе с покойником сожигают». После этого «собирают пепел и зарывают в определенное время в могилу. Умершего весною и летом хоронят, когда листва на деревьях и растениях начнет желтеть и опадать; умершего осенью и зимою хоронят, когда цветы начинают развертываться» [Бичурин: 1998. С. 234]. Еще одно похожее описание содержится при упоминании о похоронах конкретного человека, тюркского кагана Хйели, попавшего в плен к китайцам и умершего находясь в неволе. Когда в 634 г. знатный пленник умер, его труп был «был по кочевому сожжен» [Бичурин: 1998. С. 261]. Подобные захоронения по обряду кремации с кремированными лошадьми в числе погребальных комплексов знатных древних тюрок до настоящего времени не обнаружены. Возможно, что по такому обряду хоронили представителей высшей знати древних тюрок. Как отметил в свое время Н.Я. Бичурин, вероятно, в китайской летописи «описываются похороны хана» и других «знатных и богатых людей» [Бичурин: 1998. С. 234, Прим. 1]. Другие исследователи считали захоронениями по обряду кремации жженые кости, которые находят внутри древнетюркских поминальных оградок. Однако, попытки выделить среди них кремированные захоронения древних тюрок пока были неудачными [Худяков: 2007. С. 55-56]. В свое время А.Д. Грач предложил отнести к числу древнетюркских погребений по обряду кремации скопления жженых костей без сопроводительного инвентаря в каменных оградках с установленными рядом с ними стелами [Грач: 1968. С. 207-213]. Но отнесение этих памятников к культуре древних тюрок вызывает определенные сомнения. Одно древнетюркское захоронение, совершенное по обряду кремации с кремированным верховым конем было исследовано в ходе раскопок могильника под горой Тепсей на правом берегу р. Енисей. Однако, его нельзя отнести к числу древних захоронений. Вероятнее всего, это захоронение свидетельствует о переходе некоторой части кок-тюрок, живших в Минусинской котловине, на характерный для енисейских кыргызов обряд кремирования тел своих умерших соплеменников [Худяков: 1979. С. 206]. Даже если среди какой-то части правящей элиты древних тюрок практиковалась традиция кремирования тел умерших сородичей, большая часть древнетюркского населения хоронила своих соплеменников по обряду ингумации в сопровождении верховых, взнузданных и оседланных лошадей. Ко времени объединения многих тюркских кочевых племен в рамках Первого Тюркского каганата погребальная и поминальная обрядность древних тюрок находились в стадии формирования раннего кудыргинского этапа древнетюркской культуры [Гаврилова: 1965. С. 58-61]. Поэтому древнетюркские погребения с лошадьми на разных территориях имеют некоторые отличия. Кудыргинские могилы были перекрыты каменными выкладками овальной, или прямоугольной формы. Погребенные были уложены на спине, в вытянутом положении. Ориентированы головой в южном направлении. Сопроводительные захоронения лошадей были помещены в могильную яму на боку, справа или слева от тела умершего человека. В большинстве случаев они были ориентированы головами на юг, в ту же сторону, что и человек. Лишь в некоторых случаях коня ориентировали головой на север, в противоположную сторону от ориентации умершего человека [Гаврилова: 1965. С. 22-27]. Древнетюркские погребения с лошадьми, которые можно отнести к кудыргинскому этапу, раскопаны на территории Саяно-Алтая, Казахстана и Кыргызстана. Для этих памятников характерна широтная ориентировка погребенных людей и сопроводительных захоронений верховых коней, а также размещения коня на уступе или дне могильной ямы. Лошади были ориентированы в одну и ту же или противоположную сторону, по отношению к погребенным людям [Могильников: 1981. С. 33].
Судя по значительным различиям в захоронениях, основной канон погребальной обрядности у древних тюрок на кудыргинском этапе развития культуры в период существования Первого Тюркского каганата в законченном виде еще не сформировался. По мере того, как в состав древних тюрок включались другие этнические группы тюркоязычных кочевых племен, эта обрядность продолжала изменяться и трансформироваться
Важное место в культуре древних тюрок в течение всего периода ее существования занимала поминальная обрядность. Для ранних тюрок, которые переселились из Гаочана на Алтай в середине I тыс. н.э., на берельском этапе формирования их культуры, подобная обрядность не была характерна. Однако поминальные комплексы сооружались носителями булан-кобинской культуры в Горном Алтае, от которых их могли воспринять тюрки [Худяков: 2007. С. 58]. В период военных побед и широкого распространения владений Первого Тюркского каганата по степям Евразии поминальная обрядность с установкой в ряд каменных столбиков – балбалов по числу убитых врагов, поминаемым воином, стала выполнять важную роль в рамках военно-дружинной идеологии. Важнейшим показателем воинской славы после смерти тюркского воина перед своим народом и государством стало количество и протяженность ряда балбалов, служивших символами врагов, убитых им в период своей военной карьеры. В китайском летописном сочинении описание поминального обряда совмещено с обрядом захоронения. «В здании, построенном при могиле, ставят нарисованный облик покойника и описание сражений, в которых он находился при жизни. Обыкновенно если убил одного человека, то ставят один камень. У иных число таких камней простирается до ста и даже до тысячи. По принесении овец и лошадей в жертву до единой, вывешивают их головы на вехах. В этот день и мужчины и женщины в нарядных платьях собираются на кладбище» [Бичурин: 1998. С. 234]. Согласно представлениям, сложившимся у древних тюрок, души убитых тюркским воином врагов должны были после его смерти служить ему на том свете. Традиция установки балбалов сформировалась в древнетюркской поминальной обрядности далеко не сразу. Первоначально военно-дружинный характер этого древнетюркского культа проявлялся в том, что в заполнение внутри поминальной оградки помещали отдельные предметы вооружения, в том числе роговые накладки луков, железные наконечники стрел и панцирные пластины [Гаврилова: 1965. С. 14-17]. Судя по имеющимся материалам, эта традиция оформилась среди древних тюрок восточного крыла Первого Тюркского каганата в Саяно-Алтае и Монголии. Однако древние тюрки, входившие в состав западного крыла этого тюркского государства на Тянь-Шане и в Семиречье, ее большей частью не восприняли. С этой территории происходит только одна находка каменной скульптуры черепахи, которая могла служить постаментом для установки каменной стелы с памятной надписью.
У западных тюрок поминальная обрядность сохранилась в другом варианте – в виде почитания предков как по мужской, так и по женской линии. Среди каменных древнетюркских изваяний, обнаруженных на Тянь-Шане, встречаются даже стелы, передающие изображения детей. Вероятно, обычай установки каменных столбиков — балбалов по числу убитых поминаемым воином врагов был особенно привлекателен для представителей правящей элиты, и прежде всего, военно-служилой знати Первого Тюркского каганата. В честь представителей высшей знати восточных тюрок их знатные родственники и соплеменники стали сооружать монументальные поминальные памятники, площадь которых была окаймлена прямоугольными оградами, состоявшими из земляных валов и рвов. Внутри подобных оград находились архитектурные сооружения, которые представляли собой поминальные храмы, сооруженные в честь умерших знатных восточных тюрок. На восток от центральной части или внешнего земляного или каменного ограждения таких поминальных комплексов устанавливались один или два ряда вертикальных каменных столбиков — баблалов. На отдельных из этих каменных столбиков были выбиты родовые тамговые знаки, которые свидетельствовали о родовой принадлежности убитых тюркскими воинами врагов [Войтов: 1996. C. 29]. На некоторых из этих поминальных памятников были установлены каменные постаменты в виде скульптуры черепахи, на поверхности каменных панцирей которых устанавливались вертикальные каменные стелы с навершиями в виде драконов и поминальными надписями, нанесенными с использованием китайской иероглифической, индийской и согдийской письменностей, в которых прославлялись поминаемые тюркские военные предводители и герои [Кляшторный, Лившиц: 1971. С. 121]. В дальнейшем каменным стелам, установленным в честь поминаемых родственников, древние тюрки стали придавать антропоморфный внешний облик. Вполне вероятно, что традиция установки каменных изваяний с нанесенными на них антропоморфными изображениями поминаемых умерших сородичей по мужской линии сформировалась еще в период существования Первого Тюркского каганата, поскольку в последующий исторический период она сохраняла свое значение и развивалась как среди восточных тюрок, так и среди западных тюркских кочевников.
Традиция установки каменных изваяний, изображающих поминаемых древнетюркских женщин и детей, вероятнее всего, сформировалась среди западных тюрок в период существования западного тюркского государственного образования, поскольку в последующий исторический период подобных женских и детских каменных скульптур в культурном комплексе у восточных тюрок не прослеживается. В дальнейшем данная традиция получила оригинальное развитие среди западных и восточных тюрок в периоды существования Второго Восточного Тюркского каганата и Западного Тюркского каганата. Эта же поминальная обрядность продолжала сохранять свое значение среди племен тюркских кочевых объединений и после того, как восточные и западные тюрки утратили свою государственность вплоть до завершения исторического периода существования древнетюркской культуры, до окончания исторической эпохи раннего и рубежа периода развитого Средневековья.
Культурные особенности, сформировавшиеся погребальной и поминальной обрядности, и характерном предметном комплексе в культуре древних тюрок в период существования Первого Тюркского каганата, в течение последующих столетий получили свое дальнейшее развитие в культурах восточных и западных тюрок на территории Центрально-Азиатского историко-культурного региона вплоть до завершения рассматриваемого исторического периода раннего Средневековья. Наследие древнетюркской культуры сохранило свое значение в культурах некоторых других тюркских этносов в периоды развитого и позднего Средневековья и этнографической современности.
Литература
- Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Алматы: ТОО «Жалын баспасы», 1998. Т. I. 390 c.
- Войтов В.Е. Древнетюркский пантеон и модель мироздания в культово-поминальных памятниках Монголии VI – VII вв. М., 1996. 152 с.
- Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М.; Л.: Наука, 1965. 143 с.
- Грач А.Д. Древнейшие тюркские погребения с сожжением в Центральной Азии // История, археология и этнография Средней Азии. М., 1968. С. 207-213.
- Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., 1993. 526 с.
- Кляшторный С.Г. Проблемы ранней истории племени Турк (Ашина) // Новое в советской археологии. М.: Наука, 1965. С. 278-281.
- Кляшторный С.Г., Лившиц В.А. Согдийская надпись из Бугута // Страны и народы Востока. М.: Наука, 1971. Вып. Х. С. 121-146.
- Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи Евразии. СПб.: «Фарн», 1994. 165 с.
- Кляшторный С.Г., Султанов Т. И. Государства и народы евразийских степей. Древность и средневековье. СПб.: Петербургское востоковедение, 2000. 320 с.
- Кляшторный С.Г. Памятники древнетюркской письменности и этнокультурная история Центральной Азии. СПб.: Наука, 2006. 591 с.
- Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М.: Изд-во Вост. лит-ры, 1961. 392 с.
- Могильников В.А. Тюрки // Степи Евразии в эпоху средневековья. Археология СССР. М.: Наука, 1981. С. 29-43.
- Мокрынин В.П. Дипломатическая практика в Западно-тюркском каганате // Страницы истории и материальной культуры Киргизстана. Фрунзе: Изд-во «Илим», 1975. С. 110-123.
- Таскин В.С. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. М.: Наука, 1984. 486 с.
- Тетерин Ю.В. Вооружение кочевников Горного Алтая берельской эпохи // Военное дело народов Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2004. Вып. 1. С. 37-82.
- Худяков Ю.С. Кок-тюрки на Среднем Енисее // Новое в археологии Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск: Наука, 1979. С. 194-206.
- Худяков Ю.С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1986. 268 с.
- Худяков Ю.С., Комиссаров С.А. Кочевая цивилизация Восточного Туркестана. Учеб. пособие. Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2002. 156 с.
- Худяков Ю.С. Древнетюркский культурный феномен в Центральной Азии. Учеб. пособие. Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2007. 156 с.
